Эволюция потребления. Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней

Культурная борьба шла во всех странах Восточного блока. В Венгрии в начале 1960-х годов активно обсуждалось влияние потребления на общество. Фундаменталисты настаивали, что наличие личного имущества вызывает политическую апатию. Ревизионисты были с этим совершенно не согласны. Чтобы победить капитализм, социализму нужно повысить уровень жизни. Потребление – это социалистическое благо. Если имущество – нечто антисоциалистическое, рассуждали некоторые, то большинство революционеров должно происходить из племен бушменов, у которых есть только набедренная повязка[902]

. Исследователи в Польше пришли к выводу, что люди стремятся обладать вещами ради стабильности. Когда в 1968 году жителей Лодзи спросили, какую роль материальные блага играют в жизни человека, большинство ответили, что они нужны для удобства и развлечений. Почти никого не волновали побочные эффекты. Какими бы нереалистичными ни были многие обещания увеличить количество товаров – а давали их разные политические лидеры, например, Эдвард Герек в 1970-е в Польше, – сам факт их существования демонстрировал доминирование материалистического подхода к жизни. Молодые польские рабочие мечтали о скором повышении уровня жизни. Для студентов счастье означало материальный комфорт[903]

. Многие диссиденты относились с пренебрежением к «потребительству», иногда ссылаясь на более раннюю критику технологического прогресса, восходящую к Хайдеггеру. Другие, например влиятельный диссидент Вацлав Гавел, поддерживали молодежь, садившуюся вокруг магнитофонов и слушающую запрещенную музыку. По словам Гавела, они «стремились в этот момент к истине» и своими действиями утверждали «независимость жизни общества» от лжи и агрессии тоталитаризма[904]

.

Бо́льшая открытость Западу в 1970-е и 1980-е годы усилила расслоение общества (а не создала его, ведь оно уже присутствовало). В Восточной Германии бутики впервые открыли свои двери для посетителей в 1960-е годы. В «Эквизите» можно было купить модные платья и изысканное дамское белье, в «Деликате» – сухой джин, оливки и западные сигареты, все по высочайшим ценам. То была своеобразная лихорадка роскоши, которую усилили более свободный поток подарков с Запада и твердая валюта. Тот же эффект имело решение транслировать по телевидению программы Западной Германии, а также гостинцы от членов семьи, оставшихся за стеной. Опыт Центральной Америки и Китая показал, как деньги, которые получают от мигрантов на родине, дают начало соперничеству и подражанию, подрывающим существующие иерархии[905]

. В Восточной Германии времен Хонеккера потребление за счет средств из соседнего государства приобрело национальный масштаб. Изначально сеть магазинов «Интершоп», в которых товары можно было купить лишь за свободно конвертируемую валюту, задумывалась для иностранных туристов. К середине 1970-х годов бо́льшая часть выручки этой сети получалась из карманов жителей ГДР. Треть всех подростков получала одежду в подарок от членов семьи, живущих на Западе. Восточная Германия превращалась в две нации: у одной был доступ к немецким маркам, а у другой – нет. Вместо «каждому по труду» – официального социалистического лозунга – выходило «каждому в зависимости от места жительства тети», как сказал знаменитый бард-диссидент Вольф Бирман[906].

Режим оказался в ловушке. Его экономика была просто-напросто не в состоянии одновременно удовлетворить потребности в бо́льшем количестве товаров и строить еще больше жилья. В Лейпциге не росли апельсины. Их нужно было импортировать и платить за них экспортом. В свою очередь, это означало, что и без того слабой легкой промышленности придется урезать финансирование. Дефицит обострялся. Режим тратил больше, чем мог себе позволить. Западные кредиты временно спасали положение, однако, чтобы обслуживать их, необходимо было привлекать свободно конвертируемую валюту. В результате гражданам было разрешено покупать «Фольксваген гольф» и другие дорогие товары, если их тетя могла отправить им необходимые для этого немецкие марки. Страна начала жить за счет поддержки Запада. Чтобы поддержка не прекращалась, приходилось искусственно стимулировать людей к большему потреблению.