Эворон

Впоследствии, в сражении под Азовом, турецкие ядра даже при прямом попадании в мачты русских кораблей только царапали их, но переломить не могли…

Почти три века берег народ единственную в мире рощу прямоствольных дубов. Где только не вырубали в царские времена леса купцы и промышленные люди — Шипов лес был охраняем древним петровским указом. После Октября образовали здесь государственный заповедник, начались работы по расселению уникального дуба в других местах, повезли саженцы даже на Дальний Восток. И первыми замахнулись на Шипов лес — эти, фашисты…

Тончи подсадил старика в свой «шевроле», и они объехали то, что осталось от великой дубравы. Урон ей нанесен был большой. Но в спешке отступали отсюда оккупанты — центральная часть леса почти сохранилась, только крупные, самые видные и старые дубы опалены огнеметами.

— Погоди, дедушка, — твердил Тончи, — добьем их — все вместе спасать твой лес будем. Восстановим! Верно говорю!

— Добьем ли их сынок, выдержим?

Тончи отвернулся, чтобы старик не видал его глаз, и сказал тихо:

— Добьем дед, не сомневайся.

И добавил еще тише:

— Выдержим. Даже при прямом попадании…

2.

Вернемся в март 1942-го.

«Уважаемый руководитель!

Гость прибыл, и мы без промедления направляемся дальше.

Рассчитываю в результате рассеять также и Ваши опасения относительно заводов, упоминаемых в моем предыдущем письме. Придерживаюсь прежней аргументации и готов нести полную ответственность за свои выводы о русской индустрии. Позволю себе подчеркнуть главное: сооружение и эксплуатация русскими названных предприятий в интересующем нас городе в условиях почти полной мобилизации мужского населения невозможны.

Лейтенант Дзудзи».

Почти за месяц до написания этого письма в городе, который интересовал лейтенанта Дзудзи и людей, пославших Дзудзи в Россию, — в Комсомольске-на-Амуре — произошло событие, навсегда впечатанное в его историю.

В недостроенном, еще без кровли и окон, но уже прогретом теплом расплавленного металла мартеновском цехе грянул духовой оркестр. С тыльной стороны печи собрались почетные люди города, был здесь и однорукий Афанасий Бельды, пришла жена первого комсорга города знатного бетонщика Ивана Сидоренко, он сейчас сражался в пехоте и настойчиво требовал от жены весточек — как там дела с заводом? Пожилой сталевар при защитных очках поверх кепки суетился, определял готовность стали. Потом протянул ломик-пику одной из девушек, бывшей бетонщице из бригады Деминой:

— Давай, милая. Твое право!

Девушка ударила пикой в летку, в ту же секунду из печи хлынул в ковш ослепительный сноп металла. Люди бросились обнимать друг друга, женщины — их было большинство здесь — усталые, измотанные, худые от недоедания — плакали.

Они совершили невозможное: в кратчайшие сроки, в условиях нехватки рабочих рук, еды и транспорта, построен и пущен крупнейший металлургический завод «Амурсталь». Есть металл для танков и самолетов, металл для фронта!

А спустя небольшое время на аэродроме, где когда-то учился летать Паша Неверов, приземлился американский «дуглас». Комсомольск-на-Амуре посетил прибывший в нашу страну с визитом вице-президент США Генри Уоллес.

Заморского гостя и многочисленную его свиту возили по пустынному городу. С Амура дул резкий ветер, и один из спутников вице-президента настоятельно рекомендовал ему знакомиться с достопримечательностями Комсомольска сквозь стекла автомобиля.

Но в районе, по имени старого нанайского стойбища называвшемся Дзёмги, гость все-таки распорядился остановить машину и вышел в непогоду. Секла лицо морось. На сыром пустыре несколько женщин в кирзовых сапогах копали землю, добывая из нее маленькие картофелины.

Увидев легковые машины и высокого крепколицего человека в песочном макинтоше, женщины бросили копать и подошли поближе, чтобы разглядеть чудно́го гостя. Но вскоре вернулись к лопатам: вечерело, а дома ждали голодные дети.

Многое поразило вице-президента в дальневосточном городе союзной державы, не только сбитые, опухшие руки женщин на пустыре. Более всего был поражен Генри Уоллес, когда привезли его на новый, только что пущенный сталелитейный завод.

В мартеновском цехе, скупо освещенном в вечернее время, он обратил внимание на нескольких низкорослых сталеваров, снующих у печи. Когда отблеск раскаленного металла упал на лица этих рабочих, Уоллес отступил на шаг. Перед ним были дети.

Он подозвал ближайшего парнишку. Тот — белоголовый, с хохолком на макушке, чумазый сверх меры, в отцовской обуви — подошел степенно и по просьбе гостя представился, кашлянув в кулак:

— Алеша Войтович, подручный сталевара.