Фабрика поломанных игрушек

Мужчина стоял в дверях, покачиваясь. Было заметно, что он только проснулся — лицо помято, на плечи накинут затертый несвежий халат. Безразличным мутным взглядом он уставился на Щербакова и молчал, стараясь держать голову прямо.

Вениамин не выдержал первым:

— Вы Василий Липатов?

— Я, — отрыгнул мужчина безразлично.

Щербаков подумал, что «вы» здесь неуместно:

— Ты чего не на работе? Бухаешь?

Мужчина усмехнулся:

— А вы кто, участковый или из профсоюза? — По губам скользнула ухмылка: — Я теперь не работаю, в отпуске, долгосрочном… Незачем мне работать. Вот и пью — горе заливаю. Приданое дочки пропиваю, хочешь — присоединяйся…

Щербаков подумал, что с такого свидетеля толку будет немного:

— Я из уголовного розыска. Убийцу ищем вашей девочки.

Василий встрепенулся, выпрямился, но тут же снова обмяк — ссутулился. Ухмылка стала издевательской:

— Неужто? Целый розыск ищет и найти не может. А я вот пошёл и нашёл, только вам не надо! Вы же хотите, чтобы девочек убили побольше, тогда и награды выйдут покруче! Так ведь?

Щербаков недоумевал:

— Ты что, дед, с ума сошёл от пьянства? У нас же свои дети есть! Мы за всех переживаем!

— У вас, может, есть, а у начальника вашего усатого с красной мордой точно нет и никогда не было. Не любит он детей, не знает, что это такое, и никого не любит — только себя, сволочь он! Выгнал меня, пьяницей обозвал! А я же тогда не пил ни грамма! Больно было в груди, в душе пожар, от муки меня шатало. Я же хотел помочь убийцу найти, слышал, что много девочек загубил изувер! Так хоть оставшихся детей спасти, а он…

Глаза Василия перестали блестеть, помутнели, накатили слёзы, потекли по щекам. Он закрыл лицо ладонями, развернулся и пошёл в комнату.

Вениамин вошёл за ним, осторожно прикрыл за собой входную дверь. Ему вдруг стало невыносимо стыдно за неожиданное доверие Липатова. Щербаков подумал, что в его жизни могло быть всё по-другому. Попытался представить, что дома его ждёт сын, и может, жена, а когда он придёт, они вместе поужинают. Ему показалось, что неведомая сила унесла его счастье за тридевять земель, как погибшие девочки ушли, унеся с собой радостный смех, весёлые игры, родительскую ласку! Что может заменить ребёнка, которого ты ведёшь в светлое будущее? И теперь получилось, что этого будущего нет ни для Щербакова, ни для родителей убитых девочек. Дети были пропуском в завтра! Теперь его аннулировали!

В небольшой квартире стоял полумрак. Шторы плотно закрывали окна, едва позволяя свету проникать через узкие щели. В комнатах царил беспорядок. В углах стояли пустые бутылки из-под водки. На столах в комнате и на кухне, в раковине — грязная посуда с засохшими гниющими остатками еды. Этот беспорядок и грязь точно перекочевали в душу Вениамина — он почувствовал, что солгал человеку, который любил своего ребёнка по-настоящему. Отдавал ему всего себя и теперь не видит будущего. А он, Щербаков, включил себя в общий список любящих родителей. Так легко, точно за ужином сядет с сыном за общий стол, погладит того по голове, будет расспрашивать об оценках, о делах в школе. Стало не по себе.

Василий присел на диван, подтянул руками простынь и стал вытирать мокрое лицо.

— Извините за беспорядок, — шмыгая носом, произнёс он, — сил нет. Или водку пью, или плачу, по-другому не могу.

Щербаков понял, что можно спрашивать:

— Меня начальник прислал, расскажите, что вы узнали о своей дочке? Дайте, пожалуйста, адрес её подружки. Я обязательно всё проверю и поговорю с ней. Пожалуйста…

В тот же день Щербаков нашёл подружку Тани Липатовой. Ей негласно показали фотографии сотрудников метро. Но уверенно опознать того милиционера, кто уводил Таню в пикет, она не смогла.

Через неделю по совпадению дежурств и группе крови установили двух сотрудников милиции, дежуривших в тот день на станции метро «Ломоносовская»: Михаила Григорьева и Павла Шувалова. Первый характеризовался отрицательно — злоупотреблял спиртным, скандалил в семье, допускал прогулы. Шувалов же был на работе активистом — помогал в выпуске стенгазеты, спиртное не употреблял, ссор дома не наблюдалось. Решили вплотную заняться Григорьевым: выставили за ним пост, домашний телефон на прослушку.

Щербаков продолжал изучать по вечерам оперативное дело, в общежитии его никто не ждал, и он частенько оставался ночевать в кабинете. Скоро убитые девочки начали ему сниться живыми. Рассказывали о себе, о родителях и педагогах, приглашали в игры. Щербаков никогда не общался с детьми, и ночные видения стали для него второй реальностью, которую он скрывал от коллег, боялся, что отстранят от расследования. Анализируя информацию в деле, он установил, что Светлану Кудимову в последний раз видели на станции метро «Площадь Ленина». В то время Григорьев был в отпуске, а в день пропажи девочки нёс дежурство Шувалов.

Щербаков рассматривал его фотографию. Строгое усатое лицо в кителе старшего сержанта казалось знакомым, но где они могли встречаться или пересекаться?