Фабрика поломанных игрушек

Все оперативные мероприятия перенесли на этого подозреваемого. Слежка была постоянной, оборудовали его рабочее пространство дополнительными скрытыми видеокамерами. Прослушивался телефон на работе и дома. Но никаких доказательств, подтверждающих преступную деятельность, не получили.

И снова зародились сомнения в причастности сотрудника милиции.

Башмаков усмехался:

— Я с самого начала знал, что не может милиционер такое совершить! Напиться — да! Надебоширить — пожалуйста! Даже стащить может, что плохо лежит. Но такие изуверства… Все милиционеры проходят психолога, тесты там всякие — доктора сразу бы узнали! Надо искать гражданского, который переодевается в милицейскую форму, отрабатывать психов и освободившихся сексуалов!

Щербаков не соглашался. С той встречи на квартире Василия Липатова проникся он чувством веры к этому запившему бедолаге. Помнил его рассказ, как побелел старший сержант, обвинённый в убийстве, не мог сказать ни слова, чуть не потерял сознание от услышанного. И это были явные признаки причастности милиционера к убийству. А значит, и к расправе над остальными девочками. Надо было что-то придумать радикальное, срочно. Иначе оперативные мероприятия могли прекратить и дальше опять ждать новой трагедии.

Щербаков поехал в больницу к Червонцеву. Того продолжали пичкать лекарствами, ставить капельницы, мониторить сердце.

Виктор Иванович встретил Вениамина с улыбкой, но в глазах таилась грусть:

— Ну привет, Веня! Или как ты теперь — Вениамин Александрович? Говорят — повысили? Может, на зама рекомендуют?

Щербаков усмехнулся:

— Боюсь, наоборот! Башмаков специально поставил меня старшим, чтобы в случае неудачи избавиться. Считает, что я ваш любимчик, оттого что держали при себе и на машине вас возил.

Червонцев усмехнулся, подумал, что Башмаков так ничего и не понял. Но вслух сказал:

— Видно, такая судьба у тебя: грудь в орденах — или на пенсию, как я. Хотя тебе ещё рановато — двадцать лет выслуги есть?

— Ещё нет, — улыбнулся Вениамин.

— Тогда бояться нечего! Надо работать! Чего пришёл-то?

Щербаков замялся:

— Да вот… проведать…

Червонцев прищурил взгляд:

— Веня, не крути! Я же тебя знаю как облупленного.

— Виноват, товарищ начальник, — Щербаков смутился, — пришёл за помощью. Башмаков хочет мероприятия в отношении милиционеров прекратить, не верит. А я с отцом убитой девочки поговорил и точно знаю, что этот постовой из метро — убийца. И пусть мне все твердят, что Шувалов активист, непьющий, уверен — это он, изверг, девочек загубил. Но как изобличить? Новую жертву ждать? Сколько ещё детей он убьет?

Червонцев задумался:

— Да, непростая задача. Есть у меня одно предложение, но не знаю — согласишься или нет. Ответственность большая. С меня что — взятки гладки — скоро приказ об отставке. А тебе отвечать! Но если всё получится — будешь молодец, на всю жизнь уважение заслужишь для себя же.

Он сделал знак Щербакову, чтобы сел поближе.

Тот пересел на койку, и Виктор Иванович продолжил:

— Ты дело внимательно изучил?

Щербаков усмехнулся:

— Ещё бы! Мне эти девочки уже сниться начали.

Червонцев улыбнулся, вспомнил свои ночные общения:

— Знакомо! Значит, обратил внимание, что все они похожи? Худенькие, бледные, светлые волосики в хвостик под резинку. Надо ему такую девочку подставить! Пусть попытается проскочить в метро бесплатно, но неудачно. Шувалов её остановит, ну а дальше — как обычно!

Щербаков вытаращил глаза:

— Как это — как обычно? Он девочку изнасилует и убьёт!

— Ну ты же до этого-то не доведёшь! Для чего тебе оперативные службы и опыт даны?

Щербаков покачал головой:

— Тема известная с «подсадной уткой». Но здесь же — девочка! От тринадцати до пятнадцати лет. Не подставишь же ему из театра загримированную тётку с косичкой. Да и сроки! Вот-вот Башмаков мероприятия прекратит.

— Вот поэтому и надо думать как следует — кого выбрать да как подстраховать. В лес-то, конечно, её отпускать нельзя, но как с дороги сойдут — сразу арестовать. У него нож должен быть с собой. К тому же он ведь трус! Вон как побледнел, когда ему отец погибшей девочки всё в лицо сказал.

— С чего вы взяли, что он — трус? — удивился Вениамин.

— А ты знаешь, как Александр Македонский себе солдат в армию набирал?

Щербаков покрутил головой.

Виктор Иванович улыбнулся:

— Книги читать надо, а не только уголовный кодекс. Александр Македонский, когда рекрутов выбирал, пугал их — в клетку со львом запускал. Если человек бледнел — значит, в бою струсит или остолбенеет. А вот те, у кого лицо краснело, точно у моего заместителя, те смелые ребята! Но к Башмакову это не относится, — он просто тихий пьяница.

— Ясно, — кивнул Щербаков, — ну ладно, буду думать.

Он попрощался с начальником и поехал в управление.

Глава 19

«Подсадная утка»