Фаина Федоровна

Человек между тем завершил осмотр ослика и медленно опять двинулся по направлению к нам. Лицо у Фаины Фёдоровны покраснело. Скосив глаза и обнаружив, что урны рядом со скамейкой нет, она разом отправила в рот большой кусок оставшегося мороженого и проглотила его не без усилия. А проглотив, торопясь, вытерла той же марлей рот.

Я с удивлением наблюдала за ней и мужчиной. В начищенных ботинках, в костюме, светлой рубашке и галстуке, в плаще поверх костюма, шёлковом кашне и шляпе с полями, человек медленными шажками приближался к нам.

–Это ваш знакомый? – спросила я.

–Это мой старичок, – просипела, не разжимая, зубов Фаина Фёдоровна и изобразила улыбку. -Он здесь живёт недалеко. Я не думала, что сегодня его встречу. Видно вышел один погулять.

Мужчина подошёл к нашей скамейке довольно близко, но опять не остановился, а неожиданно развернулся и пошёл вбок, теперь, видимо, решив обойти площадь по периметру.

Фаина выглядела смущённой, будто даже испуганной, но и совершенно счастливой.

Мне показались смехотворными, пошловатыми и глупыми все эти телодвижения – сближения и отходы. Как будто нельзя было просто подойти? Я поняла, что мешаю.

–До свидания, Фаина Фёдоровна!

Я посмотрела на часы. Можно было опять заскочить на почтамт и проверить таблицу розыгрышей, раз уж пришла. Это оказалось бесполезным, я ничего не выиграла, но это не испортило моего настроения. Когда у тебя впереди много времени, кажется, что ещё много хорошего ждёт впереди. Я снова вышла на улицу и, решив сократить дорогу, опять пошла через сквер. Я уже забыла о Фаине Фёдоровне. Смеркалось, стало ветрено. И вдруг я увидела их снова. Фаина и «старичок» прогуливались под ручку в боковой аллее. Он что-то говорил, наклоняясь к ней и заглядывая ей в лицо. Она хохотала, и с каждым приступом смеха запрокидывалась её седая голова в стареньком берете. Выбившиеся кудряшки развевались на ветру. Чувствовалось, что этим людям было хорошо вдвоём, и они не замечали ни сумерек, ни ветра. А мне вдруг стало грустно от своей неприкаянности. Я захотела есть и поскорей побежала домой.

***

Я люблю возвращаться домой после дежурства. Или мне нужно говорить теперь в прошедшем времени «любила»? Дома уютно. Чувство правильно выполненного дела усиливает радость от предстоящего покоя. У меня нет раздражителей. Меня никто не хвалит и не жалеет, зато и никто не хамит, не ругает, не дразнит, не заставляет что-то делать, не отвлекает от меня самой.

Но сегодня не так. Сегодня суббота. Сегодня мне плохо. Сегодня идёт дождь, но плохо мне не от субботы, не от одиночества, не от дождя, а оттого, что больше мне некуда идти. Последнее дежурство закончилось, и мне некому было сказать «до свидания». Только Паше, которого я практически не знаю.

Прохладно, и листья на деревьях замерли, не распускаются. Даже как будто спрятались назад в свои зимние комбинезоны почек. Пожалуй, это первый день в моей, такой долгой уже жизни, когда я не знаю, что делать дальше. Не знаю и всё.

Квартира кажется запущенной, пыльной. Завтра я сделаю уборку. Я сделаю уборку и по-прежнему буду не знать, что делать дальше, но уже в чистой квартире, в которой нет ни пылинки, как у Фаины Фёдоровны в кабинете.

Я ложусь в постель и накрываюсь одеялом с головой. Отопление уже выключили. Холодно.

Хотела бы я продать душу дьяволу, чтобы начать всё сначала? У меня нет ответа, и его не может быть, потому что невозможно выбраться из своего круга. Круг мой очень небольшого диаметра – школа, институт, моя профессия, поликлиника, больница. Наверное, есть счастливцы, чьи круги имеют диаметр шириной с горизонт. Наверное, это хорошо, это здорово, а, может быть, и нет. Мой круг ровно такой, чтобы в него входил кончик пальца в отверстие лобного рефлектора. И давно уже поздно что-то менять. Может, покончить с собой? Интересно, если бы это случилось, тот парень с широкими плечами пловца – Володя Мартынов, почувствовал бы радость? Удовлетворение? А Виолетта? А Моряк? Или все они где-то там стали мудрыми настолько, чтобы чувствовать только печаль?

Мне снится весна. Она такая явная, что я плохо понимаю, весна существует в моём сне или я вижу весну наяву. Весна плывёт, рассыпаясь по дороге зелёным салютом распускающейся листвы – над моим домом, над городом, над больницей…

Однако мне что-то мешает наблюдать за её течением. Я открываю глаза, откидываю одеяло. Разрывается дверной звонок. Наверное, это соседка. На нашей площадке есть одинокая дама, у которой всё время что-то болит. По-моему, ей просто скучно. Пошлю её к чёрту. Скажу, что заболела сама. Чем-то заразным.

Меня подташнивает, когда я, согнувшись, нашариваю руками тапочки и всё равно их не нахожу.

–Кто там? -Косяк двери приятно холодит щёку. Век бы не отползала от этой двери.

–Ольга Леонардовна, это Олег.

–Кто-о?!

–Олег. Олег Сергеевич. Не пугайтесь, ничего не случилось.

Я растрёпана, в старом халате ( я в нём и спала) и с босыми ногами. Я открываю дверь.

У него в руках три худосочных розы и какой-то пакет.

–Это вам!

Я отступаю в коридор и приваливаюсь спиной к стене. Я молчу. Ожидаю, что всё это значит.