Фаина Федоровна

После отдела кадров я поднялась к себе, в бывшее отделение, на шестой этаж. Палаты были уже пусты, двери распахнуты, как в госпитале после эвакуации, пахло пылью и запустением. Когда же успели? Я заглянула в смотровую, в перевязочную. Везде была содрана плитка со стен, кресло Барани из смотровой наконец увезли, но мне стало почему-то его жаль, как если бы оно было гномом-старичком, выгнанным из старого дома на улицу. На линолеуме пестрели серые блямбы от цемента и штукатурки. Где-то вдалеке, за стенами слышалось глухое буханье и сверленье – там что-то ломали. И никому не нужный стоял на полу, прислонённый к стене, тот самый фанерный стенд с инородными телами. Не знаю зачем, но я остановилась, подняла его и втащила в нашу бывшую с Дашей комнату, мою последнюю цитадель. Кому они нужны теперь, все эти колечки, скрепки, бусинки, пара молочных зубов, крышка от флакона и целый набор рыбных костей? Я будто вижу оранжевую пуговичку, которая как раз бы поместилась вон в тот угол, среди других её подруг, пришитых на картонку в назидание зрителям.

На всём теперь толстый слой пыли. Дашиных вещей уже не видно. На полу валяется снятая со стены рамка с фотографией – всё наше отделение на каком-то больничном собрании. Я и Даша сидим в первом ряду.

Я открываю ящики своего стола. В одном из них перекатывается узкая хрустальная вазочка – подарок одной пациентки. Неужели никому не понадобилась, даже рабочим? Впрочем, зачем кому-то эта грубая штамповка? Но я её заберу. На память об очередном удачно прооперированном гайморите. В ней отлично смотрятся гвоздики. Я люблю гвоздики. Их раньше часто дарили. А теперь – только на похороны.

Глухие далёкие стуки только подчёркивают тишину моей разрушенной цитадели.

Странно, как всё получилось. Столько лет работала здесь – и вот одна. Пережила двух заведующих, пока не пришла вот эта, нынешняя. Перед её приходом мне даже предлагали:

–Ольга Леонардовна, вы врач высшей категории, не кажется вам, что вы засиделись на одном месте? Вы с вашим опытом вполне бы могли возглавить…

–Ценю очень это предложение. Но я всегда была – просто врач. Думаю, что работа администратора не по мне.

–Что ж, очень жаль, Ольга Леонардовна, очень жаль…

Я оглядываюсь по сторонам, заглядываю под стол… Туфли на каблуке, плетёные босоножки для дежурства. Я засовываю их в пакет из «Перекрёстка».

Когда я уходила из поликлиники, Фаина Фёдоровна собрала мне небольшой свёрток. Куда я его засунула? Даже ни разу не развернула с тех пор. Но не выбросила, это я помню точно.

Кто-то тянет на себя дверь. Дверь вдруг бухается набок – у неё отламывается петля… Ругань басом. Слоновьи шаги…

–Ольга Леонардовна, вы здесь?!

Как странно всё-таки видеть коллег без халатов. Паша в джинсах и шерстяной кофте, вытянутой на локтях. То ли это мода, то ли кофта просто старая.

–Как дела, Паша?

Я подвигаю ему стул. -Пыль только сдуйте. Или можно тряпочкой протереть. Если вода есть, – я киваю ему на кран.

Паша садится, отваливается на спинку, закидывает толстые ноги на Дашин стол. Обычно на этом месте сидят больные и сидят аккуратно, часто даже робко.

–Как у вас насчёт работы? – Спрашивая, он смотрит на меня пытливо. Курносый нос его при этом немного краснеет и делается влажным.

–Ещё не знаю. Решила пока отдохнуть.

–Ага. – Он, как и Даша, мне не верит.

–А вас, Паша, берут в пятую?

Он смотрит на меня испытующе.

–Знаете, я туда сам не иду. У меня одногруппник обнаружился в частной фирмочке. Зовёт к себе. Но там не только отоларингология. Надо бы освоить амбулаторную помощь по глазным болезням.

–Так это же разные специальности?

Паша ржёт, как мужик на ярмарке. И даже прихлопывает себя по ляжкам.

–Ольга Леонардовна, всё равно же на голове! Зато будет двойной приём – по ЛОР и по глазам.

Теперь мы смеёмся оба. Я с иронией, а он – не знаю.

–Будете доучиваться?

–Пройду где-нибудь коротенький курс. Да там не нужно особых знаний. Если что – всегда можно направить в ту же пятую больницу.

Мы некоторое время молчим.

–А Даша где? – Без особенного любопытства, скорее просто так, спрашиваю я.

–Ой, Даша… Вы не в курсе, какие у неё неприятности?

–Нет.

–Она больную прооперировала, вот перед самым тут нашим разломом. И говорит, сделала всё идеально. Даже кровотечения, как такового, не было. Увезли больную в палату. А утром Дашка приходит, а та в коме. В реанимации и вообще под вопросом. В сознание до сих пор не пришла.

–Бочкарёва? – спрашиваю я. Я уверена, что это она.

–Не знаю фамилию. Дашка тут же ушла в отпуск. Но она-то не виновата. Это может анестезиолог чего …, или уже позднее, реаниматоры. – Он посмотрел на мой пакет.

–А вы собираетесь?

–Да.

–Так и не откроете секрета, куда уходите?

–Паша, я правда не знаю!

–Ну, ладно.– Он смотрит на меня осуждающе и недоверчиво. -Счастливо вам! Может, ещё пересечёмся.

–Конечно, увидимся, – говорю я и сама этому верю. -Мир тесен, Паша.

Он уходит, я смотрю ему в спину, а сама думаю о Бочкарёвой и о том, что Фаину Фёдоровну я больше так и не видела ни разу.