Фаина Федоровна

В кабинете было невозможно жарко. Фаина Фёдоровна выпросила пластмассовые жалюзи и каждые три часа протирала их мокрой тряпкой. Я обрезала рукава у одного из халатов и накуляла подшивку на руках. Стало чуть легче. Фаина увидев моё рукотворчество тут же сказала:

–Ну-ка, быстро снимайте! Ещё не хватало позориться!

–Но жарко же, я умираю.

–Один день потерпите, ничего с вами не случиться. Завтра принесу вам халат.

Я заныла:

–Ну, кто из больных смотрит на мои рукава? Они смотрят на больничные листы, на рецепты, на инструменты…

–Напрасно думаете! Всё они прекрасно видят. Кстати, очень плохо, что вы серьги не носите.

–Почему это?

–А не солидно. Врач должен быть уверен в себе.

–Что же, серьги делают врача уверенным?

–А как же?! Если доктор богат, значит, он врач хороший. Отсюда и уверенность.

–Но вы же сами ничего из украшений не носите.

–Так у меня их и нет. Только кольцо обручальное.

–Но вы и его не носите.

–Не ношу. – Она сказала это так, что было ясно, спрашивать про это больше не нужно.

–Хм. У меня и уши не проколоты.

–Это как раз не проблема. Уши я вам сама проколю.

Пусть Бог меня простит, но я ей не доверилась. Я со смехом передала этот разговор родителям. Я считала, что к моему облику серьги не идут. Голова небольшая, волосы русые, глаза серые – скромное лицо. А в те времена в моде были украшения вычурные, с большими полудрагоценными камнями, завитушками из золота. Серебро не котировалось, считалось «бедным»… Но родители, как оказалось, рассказ мой запомнили. Повод был вполне формальный – год моей работы врачом. В какой-то день мама и папа преподнесли мне коробочку. Я удивилась, открыла. Это были небольшие серёжки, но с настоящими бриллиантами. Обошлись они примерно в мою годовую зарплату.

Сережки произвели фурор в нашей поликлинике. Доктора и медсёстры стали ходить к нам в кабинет с какими-то пустяшными вопросами, и ходили до тех пор, пока я наивно не спросила.

–Фаина Фёдоровна, чего они хотят? Деньги по какому-то случаю собирают? Так список не дали. (Тогда действительно деньги собирали по всей стране. Сама сдавала на бастующих английских шахтёров.)

–Кстати, Фаина Фёдоровна, у меня денег до получки остался рубль. Если что, вы мне займёте? А я вам завтра отдам, у мамы возьму.

–Ой, Ольга Леонардовна! – Фаина иногда забавно на меня сердилась. -Не понимаете вы в жизни вообще ничего! Причём тут шахтёры? Все приходят на серьги на ваши посмотреть! Ведь они у вас при свете лампы огнем горят! Ни у кого в поликлинике больше таких нет. Даже у заведующей!

Я не выдержала, подошла к зеркалу. Честно сказать, на мой взгляд, это выглядело странно: девичье усталое лицо, волосы убраны под небольшую накрахмаленную медицинскую шапочку, посередине лба зеркало-рефлектор. Какие серьги? Кто их видит?

–А какой коновал вам уши-то прокалывал? – вдруг не выдержала Фаина Фёдоровна.

–Очень хороший врач. Под крио обезболиванием, в стерильной операционной. – Это была чистая правда. Уши мне проколол тот самый врач, к которому я ходила с Володей.

–Руки бы оторвать этому хорошему врачу, – рассердилась Фаина Фёдоровна. -Уж не хотела я вам говорить, но сейчас скажу. У вас одна серёжка смотрит в Арзамас, а другая – в Котломас.

–Как вы сказали? – Я захохотала, до того мне показалась смешной её ревность.

–Как слышали, – проворчала она, и её розовые щёчки совсем покраснели от досады.

Дома мама придирчиво осмотрела мои уши.

–Знаешь, а твоя Фаина Фёдоровна права. Действительно, одна серёжка повёрнута немного в сторону. Несимметрично получилось.

Я намазала мочки преднизолоновой мазью, чтобы снять воспаление, и расстроенная пошла спать.

Я до сих пор люблю эти серьги.

Фаина Фёдоровна принесла мне на следующий день мой халат с обрезанными рукавами. Он был подшит на швейной машинке. Строчка катилась ровненько, тоненько, без изъяна, без узелочка.

–Ух, ты. Неужели это вы так умеете?

–Хотите пальто вам сошью?

–Правда?

–Хм. – Она снисходительно усмехнулась. – Да я после войны чего только не шила. И наволочки, и пододеяльники, и сорочки ночные, и пальтишки детям… Брюки мужские даже пробовала. Но это не получилось.

–Почему?

–Ну, мужикам же штаны мерить надо. А у меня дома дети. А мужики раздеваются при них в комнате. Нехорошо. На моей машинке всё можно шить. От мужа досталась. Его отец откуда-то взял. Зингер называется. Слышали?

–Слышала. У моей бабушки такая была.

–Так чего же вы рукава-то на руках подшивали?

–Знаете, Фаина Фёдоровна, я не умею шить. Вообще не умею.

–Напрасно! – Она осуждающе поджимала губки. -Но ничего, вы врач хороший. И в тюрьме не пропадёте.

–???

–Ох, Ольга Леонардовна, ангелок вы небесный…

Но я не была небесным ангелком. Во мне зрело раздражение, недовольство, нетерпение.

–Сколько мы приняли за неделю, Фаина Фёдоровна?

–Сколько приняли, все наши. – И она перечисляла.

Отиты… Гаймориты… Ларингиты…

А я чувствовала, что тупею. Она не была повинна в этом, такова была специфика работы, но я ужасно злилась на неё.

–Фаина Фёдоровна, дайте воронку Зильбера.

–Зачем вам?

–Что значит, зачем? Дайте, я говорю.

–Нате. – Губки поджаты куриной гузкой. -Но имейте в виду, эта манипуляция для стационара.