Фанатки

— Жека, успокойся, — он крепко сжал ее плечи. — Послушай, хорошая моя. То, что ты говоришь — это ненормально. Тебе не должно быть "прекрасно" без того, о чем люди сочиняют песни и стихи.

— Песни и стихи сочиняют о любви, а не о сексе — нет? — огрызнулась она.

— Одно с другим тесно связано. Вообще, в идеальных отношениях любовь и секс неразделимы.

— Так это в идеальных… Но вы же не любите меня — и?.. — она буравила его пронзительным взглядом. — Тем не менее, все равно были готовы…

— Иногда люди занимаются этим без любви, твоя правда, — признал он. — Но если это не приносит им обоюдного удовлетворения и радости… тогда уж совсем печально.

Она снова закрыла лицо руками.

— Мне стыдно, — выдавила она через силу, — что я неполноценная женщина.

— Да кто тебе такое сказал?! — всерьез рассердился он. — Сама придумала? Ты — и вдруг неполноценная? Такая красивая, такая смелая, такая молодая? Да ты создана для любви. Ты просто еще не проснулась. Как спящая красавица. И, видимо, твой парень — ну совсем не принц, раз не смог тебя почувствовать и разбудить.

— Я не верю в сказки о принцах.

— Я тоже, — легко согласился Белецкий. — Но я верю в секс. И в то, что он должен доставлять людям огромное взаимное удовольствие. Не только мужчинам, понимаешь? Но и женщинам тоже.

— Вы идеалист… — Жека отвела взгляд. Ей нелегко дался этот разговор, и он это заметил.

— Ладно, — Белецкий невозмутимо, точно и не было между ними никаких откровений, улегся обратно на диван. — Как хочешь, а я собираюсь еще немного поспать. Ты меня безбожно рано разбудила…

— Простите, я не специально, — покаялась она. — Мне… уйти?

Он взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц.

— Если хочешь, можешь остаться, ты мне не мешаешь. Только обещай грязно не домогаться, — пошутил он.

— Уж в этом-то можете быть уверены, — фыркнула она, снова уютно устраиваясь у него под боком. Она не могла объяснить самой себе, чем была обусловлена ее странная тяга к Белецкому. Это влечение мало походило на сексуальное — скорее, просто потребность в нежности… необходимость быть рядом с тем, кем всего несколько дней назад она молчаливо восхищалась на расстоянии. Ее наваждение… ее кумир. Такой далекий прежде и такой невероятно близкий сейчас. Только ради этого стоило пуститься в авантюру с московской поездкой. Все ее ожидания оправдались с лихвой, она получила даже больше, чем рассчитывала… Это ли не счастье?

* * *

Жека лежала тихонько, боясь даже вздохнуть лишний раз, чтобы его не потревожить. Однако, несмотря на то, что глаза Белецкого были закрыты, а дыхание — ровным и спокойным, Жека чувствовала, что он тоже не спит. И она догадывалась, почему. Она осторожно провела ладонью по его груди и животу.

— Выпорю, — пообещал он негромко. — Думаешь, так ты поможешь мне справиться со своими непристойными желаниями и поскорее заснуть?

— Нет, ну если вы прям очень хотите… — борясь с собой, произнесла Жека. — То, в принципе, я не против. Могу и потерпеть немного…

— Вот уж не надо одолжений, — перебил он, с досадой поморщившись. — Ты думаешь, совесть и гордость позволят мне заниматься сексом с девушкой, которая меня не хочет? Не бойся, я не трону тебя.

— Я не боюсь, просто мне… неловко, — призналась она. — Неудобно как-то.

— Почему неудобно?

— Отказываю вам, вроде бы, в такой мелочи… Вы столько для меня сделали… Вот, даже к себе домой привезли, оставили на ночь, вылечили…

— Ты сейчас глупость и мерзость сказала, Жека, — тихо отозвался он, открывая глаза. — Секс — это не благодарность за что-то и не расплата за ночлег.

Она пристыженно замолчала.

— Обиделась? — догадался он. Она покачала головой. Разве можно было на него обижаться? На этот внимательный взгляд синих глаз, на эту искреннюю заботу, которую он пытался скрыть…

— Но вам же, наверное… тяжко так?

Он засмеялся. От души, в голос — расхохотался.

— Тяжко, Жека, но я как-нибудь с этим справлюсь, поверь. Переживу. Мужчины — не животные, не тупые самцы, которые думают не мозгами, а тем, что у них между ног. Если надо, мы вполне можем и потерпеть. Это миф, что невозможно совладать со своими инстинктами. Я тебя не трону, — повторил он внятно. — Никто не вправе заставить тебя сделать хоть что-то против твоей воли, слышишь? Никто и никогда. Иначе это называется преступлением.

Совершенно успокоенная, она уткнулась носом в его плечо.

— Что ты сейчас чувствуешь? — проверил он. — Страх? Неловкость? Смущение?

Она прислушалась к своим ощущениям и откликнулась ему в тон:

— Спокойствие. Надежность. Доверие и теплоту. А еще… если честно, мне очень хочется вас поцеловать, но просто так, без последствий… понимаете? — призналась она, краснея.

— Так чего ж ты медлишь?! — патетически вопросил он. — Целуй скорей, я разрешаю!