Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том II

К величайшему моему счастью или же сожалению, мой фотоаппарат был сломан во время панического побега из плена затхлых территорий зловещего, недружелюбного к роду человеческому севера, а извлечь из пострадавшей карты памяти необходимые материалы даже лучшим знатокам технических устройств не удалось.

Быть может, я и в самом деле сошёл с ума, едва увидел опустевшее поселение, но страшные шрамы на моём теле и телах погибших товарищей есть, на мой взгляд, явное доказательство тому, что некая злонамеренная сила всё же скрывается и в заброшенных корпусах СГБ НИИ, и в обветшалых безжизненных лачугах безымянного поселения подле него.

Поводом для той злополучной экспедиции, заставившей меня после содрогаться еженощно и обливаться немыми слезами, стоит только закрыть глаза и очутиться, совершенно беспомощным пред кошмарами нашего слабого, уязвимого сознания, один на один с кромешной тьмой, послужило последнее сообщение, полученное от Северного института, после чего любая связь с ним прервалась.

Руководство университета по неким своим таинственным причинам приняло решение не показывать нам, будущим участникам экспедиции, полный текст письма, ибо, как я понимаю сейчас, они сочли его пугающим настолько, что вся дальнейшая деятельность в тех местах оказалась бы под замком столь тяжёлым, что обычною человеческою рукой его не сорвать.

Что было нам известно, так это то, что тамошние учёные обнаружили некий принципиально новый и кардинально отличающийся от всех виденных человечеством ранее биологический вид, в иных чертах едва ли не спорящий с самыми необычными существами, что известны современной науке, и отрицающий известные законы природы, что меня, как зоолога по образованию, крайне заинтересовало и вынудило первым изъявить желание направиться за Северный полярный круг.

Все подробные описания и фотографии, коли таковые прилагались, не попались на глаза никому из тех, кто вызвался добровольцем к путешествию на просторы тундры, и теперь мне, повидавшему против воли подлинный кошмар, резоны сокрытия информации стали предельно ясны.

Всего в Северный институт направилось двенадцать человек, включая меня. Ровно половину составляли технические сотрудники, назначенные верхами N-ского университета в сопровождение, остальные же были, как и я, учёными из числа наиболее видных в своих областях.

Нас всех объединяли разрушительная жажда познаний, не ведающая преград на своём пути, и, скажу без прикрас, некоторое желание признания, прославленности в глазах научного сообщества. Собирались в путешествие мы предельно быстро, пожалуй, даже торопливо, ибо тот факт, что никто из сотрудников института не вышел на связь в назначенный час, подстегнул к более стремительным сборам. Тогда мне ещё не было известно, что сеанс связи на самом деле состоялся, пускай продлился жалкие несколько секунд, которых хватило сполна, чтобы на головах свидетелей добавилось седых волос.

Наша компания наивно предвкушала встречу с мёрзлыми просторами тундры, ледяными буйными волнами моря Северного ледовитого океана и неким открытым местными работниками видом. Мы ждали разоблачения сокровенных тайн, полагая, что, вероятно, откроется новое звено в цепочке эволюции, и станут ясны ранее покрытые мраком этапы прогресса биологической жизни, однако ни одна из наших догадок и близко не подошла к омерзительной правде. Никто не предполагал, чем в действительности обернётся экспедиция.

Через две недели со сборами было покончено, и мы выдвинулись навстречу негостеприимному краю, чьи удивительные красоты воспело словом и кистью немало искусных творцов.

Ранее мне не доводилось путешествовать в столь уединённые уголки нашей страны, и я категорически не имел представления о том, как там – среди мхов, лишайников и болот – ощущать, несмотря на тёплые одежды, неистовые порывы несущих свои вести с океана ветров. Поэтому я измышлял, что вскоре предстоит увидеть, с чисто научной точки зрения, не украшая ожиданий и долей лиричности, как то делал мой ближайший товарищ по научной деятельности, который, увы, не вернулся.

Добрую часть пути, пока то представлялось возможным, мы проделали на самолёте, а остаток – на корабле, вниз по устью не скованной и малейшим слоем льда широкой реки. Ещё на подступах мною овладела глубочайшая волнительная неприязнь, вследствие которой я беспокойно бродил по палубе, хмуро всматриваясь в линию горизонта и точно бы ожидая уловить некое жуткое откровение, ниспосланное мне высшими силами.

Издалека я приметил, что из труб не поднимается дыма, чему, впрочем, постарался найти какое-нибудь логическое обоснование вроде иного способа отопления помещений, когда же до пункта назначения оставалась пара километров ухабистой заболоченной местности, я поглядел через бинокль на домишки и не увидел признаков жизни, что, опять-таки, постарался списать на ранний час.