Фантомный бес

— Дорогой мой президент, не лукавьте. Вот, смотрите. Если бы мы у этого Мидуэя не выстояли, если бы наш флот был разгромлен, как это случилось некогда с русскими при Цусиме, то мы бы тоже стояли перед угрозой проигрыша войны. Япония стала бы главной силой на всем восточно-азиатском театре. Ну, окончательного проигрыша мы не допустили бы, разумеется, нет, но все, буквально все силы мы обязаны были бы бросить на изнурительную бойню с этими отчаянными азиатами. Это значит, что нашей поддержки лишилась бы не только Россия, но даже и Англия.

— Похоже на то, — сказал Рузвельт.

— А справятся они без нас в Европе? Боюсь, что нет. Положим, русским не нужны наши солдаты. Людей у них пока хватает, хотя они кидают их в бой без счета. Но без нашего оружия, грузовиков, продовольствия они долго не продержатся. Печально, но это так.

— Мы не оставим их без поддержки.

— Теперь не оставим. Благодаря тому, что одержали победу на океане. Сейчас помощь русским надо увеличить. Оружие в первую очередь. Нельзя допустить, чтобы они пустили немцев за Волгу. Если русские удержатся, если сражение на Волге они выиграют, считайте, это будет второй перелом в войне. Уже окончательный.

— Друг мой, вы настоящий стратег. — Рузвельт произнес эти слова с видимым удовольствием.

— Ну, — махнул Сакс рукою. — Тут не надо быть большим стратегом.

— Кстати, — вспомнил Рузвельт. — Вы следите за тем, как идут работы по урану?

— Еще бы, господин президент! — Сакс оживился. — Там все закипает. Промежуточные результаты уже достигнуты.

— Да, и мне что-то похожее докладывали. Неужели, если все получится, мы станем сильнее всех?

— Несомненно.

— Стало быть, ставка на науку была оправдана?

— Иначе и быть не могло. Наука тут оказалась чертовски интересной. Я, знаете ли, тесно общаюсь с физиком Лео Силардом. Удивительный человек!

Квадратный воздушный шар

Оппенгеймер приступил к руководству проектом легко, непринужденно, но при этом неожиданно собранно. Куда подевались его метания, его экзотика? Он был весел, добр и точен. Все понимали его, а он понимал всех. Первый реактор хотели разместить в укромном месте, в густом лесу под Чикаго, но строительство корпуса затягивалось. Нетерпеливый Ферми предложил собрать реактор под трибунами пустующего стадиона Чикагского университета. Оппенгеймер и Силард идею поддержали. К сборке атомного котла в помещении теннисного корта приступили 16 ноября 1942 года. Грузовики целыми ящиками привозили черное, как ночь, вещество — графит. Из него выпиливали кирпичи и укладывали слоями. Работа шла круглосуточно. Всего ушло четыреста тонн графита и около пятидесяти тонн оксида урана, который прессовался в брикеты на гидравлическом прессе. В графитовых кирпичах высверливали отверстия, куда помещались бруски урана. Сверху вниз через всю графитовую кладку шли узкие каналы, в которые вставлялись бронзовые стержни, покрытые кадмием. Кадмий, как это обосновал молодой физик Джон Уилер, хорошо поглощает нейтроны и помогает управлять реакцией. Время от времени стержни поднимали и замеряли поток нейтронов. Если он превышал расчетный, стержни опускали вновь. Весь реактор был заключен в прямоугольную оболочку, позволяющую откачать воздух. Ее заказали на заводе компании, производящей аэростаты, но из-за соображений секретности не сообщили, зачем она нужна. Работники завода недоумевали, однако изготовили оболочку необычной формы идеально.

— Знаете, как мои парни называют эту оболочку? — спросил Ферми Оппенгеймера. — Квадратный воздушный шар.

— Небось Силард и придумал, — улыбнулся Оппенгеймер.

— Скорее всего, он, — засмеялся Ферми.

К началу декабря стало ясно, что размеры графитовой башни приближаются к критической отметке. После укладки пятьдесят седьмого слоя Уолтер Зинн, верный соратник Силарда, измерил активность и доложил, что, если управляющие стержни приподнять, в реакторе, скорее всего, возникнет ядерная реакция, которая будет сама себя поддерживать. Простая эта фраза произвела впечатление, словно раскаленная новость.

Холодным, ветреным утром 2 декабря Энрико Ферми, суровый и сосредоточенный, приказал поднять почти все стержни. Последний выдвигали крайне осторожно. Физики приникли к счетчикам, напряженно следя за потоком нейтронов. С балкона за ними наблюдали Лео Силард, Юджин Вигнер и Джон Уилер. В какой-то момент счетчики угрожающе запели. Ферми решил сделать перерыв, стержни встали на место.