Фашисты

Фашистам оказали поддержку разрозненные и чуждые друг другу социальные группы. Что свело их вместе? Неспособность политической элиты решить насущные проблемы страны вызвало к жизни Легион и обеспечило его первые победы. В 1918 г. Румыния приобрела обширные территории и получила пусть призрачный, но шанс на создание демократического государства. Однако в реальности Румыния была очень бедной страной с насквозь проржавевшим механизмом государственной власти. Политическим фундаментом был старый режим, обретший вторую жизнь после победы в войне, он опирался на патрон-клиентские отношения, партии аристократов и монарха, распределявшего хлебные должности и привилегии среди приближенных. В межвоенный период подобные полуавторитарные методы были малоэффективны, их действенность сводилась на нет современной системой коммуникаций и модернизационными идеологиями, прежде всего фашизмом. Великая депрессия выявила неспособность этих режимов справиться с экономической ситуацией, особенно в сельском хозяйстве. Как и в других странах, общественное недовольство в Румынии приобрело классовый и националистический характер.

Король и большинство аристократов всегда предпочитали менее, а не более демократическое решение назревших проблем. Течение политической жизни сносило их вправо, а конкретнее — в сторону национал-этатистского авторитаризма. Подобное происходило и в других странах Восточной и Южной Европы. Тем не менее румынская элита не передоверила свою власть фашистам, вместо этого она усвоила и взяла на вооружение некоторые фашистские догмы — отчасти для того, чтобы выглядеть современной, отчасти ради самосохранения. Правители Румынии с успехом манипулировали фашистами или подвергали их гонениям, но в каком-то смысле проиграли им, когда король Кароль и маршал Антонеску сами обрядились в фашистские и корпоративистские идеологические обноски и стали фактически попутчиками фашизма.

Главным идейным посылом фашизма было «новое начало» — построение нового, чистого, современного органического национального государства. Использовалась традиционная риторика классового примирения: «причешем всех под одну гребенку» с помощью парамилитарного насилия, создадим корпоративистские институты власти и тем достигнем национальной гармонии. Классовая составляющая была иной, чем в остальных, более западных странах Европы. Румынские коммунисты были слишком слабы, чтобы кому-то угрожать, за исключением Бессарабии, где хозяйничали российские большевики. Поэтому главным пугалом стал «инородческий» капитал и эксплуатация, в первую голову — евреи. Под подозрением ходил и сам «онемеченный» король Кароль со своей еврейской любовницей и космополитической придворной камарильей. Сочетание чуждости, коррупции и эксплуатации было главной слабостью режима, что позволило фашистам вплотную подойти к победе. Румынские фашисты решили, что путь к власти лежит через выборы, а не через насилие. Когда они спохватились, было уже поздно. Режим прочно держался на штыках, армейские штыки и позволили ему уцелеть.

Города и столица с ее демократическим фасадом в новом национальном государстве оказались в двусмысленном положении: с одной стороны, они являли собой будущее нации, с другой стороны — были ее коррупционной, космополитической антитезой. Ли-везяну (Livezeanu, 1990; ср. Nagy-Talavera, 1970: 258–260) считает, что крестьянский национализм, идейными носителями которого были студенты — выходцы из деревни, был направлен против столицы, монарха, элит, буржуазии и евреев. Крестьяне и крестьянские дети, получившие образование, были призваны разрушить этот мир и превратить Румынию в органическую нацию-государство. В этом есть преувеличение. Большинство крестьян оставались лояльными более демократическим партиям, чем Легион, хотя тот и пользовался значительной поддержкой на селе. Да и сам фашизм не ограничивался одной крестьянской общиной. Он пустил корни в государственном секторе, в армии, в рабочей среде. Социализм был слабым и национально «чужеродным», но и капитализм ассоциировался с евреями, мадьярами, немцами, греками и заемным французским капиталом. Румынские рабочие, особенно в столичных пригородах, имели прямую выгоду от государственного патронажа и были сторонниками сильного государства, но не капитализма. Капиталисты были для них евреями — враждебными чужаками. Легион стал в какой-то мере преемником разгромленных социалистов и предложил рабочим единственно возможную форму коллективной организации — фашизм. Рабочие восприняли фашизм как часть коллективного договора.