Фашисты

При этом движение было расколото на два лагеря: умеренно синдикалистский и более молодой, более урбанистический и агрессивный — анархистский, во главе которого стояла целая организация — Федерация анархистов Иберии (ФАИ). В 1933 г., когда у синдикалистов разделились мнения относительно того, стоит ли сотрудничать с республиканской властью, ФАИ пыталась встать у руля НКТ. Они пытались организовать переворот, но выбрали для него неудачное время. Новое правое правительство после прихода к власти, недолго думая, отправило заговорщиков в тюрьму и в ссылку. «Народный фронт», придя к власти в 1936 г., их помиловал, и до военного мятежа у двух противоборствующих фракций НКТ хватило времени примириться друг с другом (Tunon de Lara, 1972: 718–719, 785–789, 873–881; Guinea, 1978: 96; Bar, 1981; Vega, 1987; Kelsey, 1991; Fraser, 1994: 542–552). Поэтому в годы республики движение особой организацией не отличалось — что для анархистов, возможно, как раз плюс.

Однако НКТ постоянно призывал к всеобщей революционной забастовке. Особенно пламенной была стилистика листовок ФАИ: в них поощрялась «революционная гимнастика» — беспощадные бунты, устраивая которые рабочие готовили себя к финальной революции, содержались призывы к насильственным политическим чисткам:

Смерть полицейским! Смерть солдатам — сынам нашего класса, поднявшим оружие против нас! Смерть ушлым господам — буржуям, феодалам-капиталистам! Смерть проклятым дармоедам, попам, политикам всех мастей! Если сегодня вы не восстанете против них мощною безжалостною силой, то завтра они вас не простят и не пощадят! Скрепите сердца перед битвой! К оружию! Идите брать церкви, монастыри, казармы, крепости, тюрьмы, ратуши и трущобы! (Ramírez Jimíenez, 1969: 106).

Такая риторика, несомненно, наводила страх — особенно на священнослужителей, составлявших самую беззащитную, уязвимую из перечисленных выше групп. В Испании священников уже давно приносили в жертву народному гневу. И все же враги НКТ преувеличивали реальную опасность, стоявшую за этими строками. Государство периодически выступало с заявлением о разоблачении того или иного заговора, об обнаружении схрона оружия, и печать не стеснялась распространять панические слухи. Впоследствии эти «заговоры» превратились в повод для репрессий.

Но давайте посмотрим на реальную деятельность НКТ. За время республиканского правления она объявила три «всеобщие забастовки»: в январе 1932 г., в январе 1933 г. и в декабре 1933 г. Однако эти мероприятия преследовали маловнятные цели: с одной стороны — планы устроить революцию, с другой — ограниченные протестные демонстрации. Большинство боевиков были готовы захватывать фабрики, землю, проводить шумные уличные шествия. Некоторые из них, впрочем, шли несколько дальше — резали кабели связи, захватывали общественные учреждения, уничтожали протоколы заседаний правительства, обстреливали казармы Национальной гвардии или случайным образом подрывали какое-нибудь здание. Жертвы в данном случае были незапланированными, скорее случайными. Риторика, которой оперировало движение в целом, чаще была не кровожадной, скорее наоборот — наивной и идеалистической. В качестве примера приведем революцию, произошедшую в масштабе одной деревни:

Все граждане осведомлены о том, что настоящим устанавливается либертарно-коммунистический режим и отменяется денежная система. Революционный комитет заявляет, что отныне каждый имеет право взять себе в магазине любой товар при условии, что он не возьмет лишнего количества, превышающего его дневную норму потребления (Kelsey, 1991: 96).

Все три восстания окончились крахом. В них участвовали разрозненные объединения НКТ, в основном в удаленных деревнях или городских рабочих окраинах; они на одни сутки оккупировали свой район, но, стоило вмешаться полиции, спасались бегством. При всей серьезности намерений некоторых активистов, эти выступления никак нельзя назвать революциями.