Фашисты

Таким образом, на социалистах лежит троякая ответственность за крах республики. Во-первых, их идеология, напичканная понятиями классовой борьбы и революционными идеями, препятствовала трезвому восприятию политической ситуации, в которой, помимо классового самосознания, фигурировали и другие источники социальной идентичности. Таким образом, те, кто не разделял классовых воззрений, автоматически сбрасывались со счетов. Из марксизма социалистическая партия почерпнула идею о том, что только она одна есть легитимный представитель пролетариата. Партия избегала прочных политических союзов и не адресовала воззваний иным слоям, хотя только так можно было защитить республику. Отдельные реформисты охотно шли на компромисс с буржуазными республиканцами, но партия в целом не двигалась по их пути, кроме того, они не могли предложить никакой системы принципов, сравнимых с господствующими марксистскими. Дело не в какой-то особой слабости испанского социалистического крыла: большинство социалистов в то время наивно верили в свою избранность, в то, что лишь за ними будущее. В действительности, возвышенные марксистские принципы во многом мешали левым организовать дееспособные парамилитарные формирования. Во-вторых, после 1933 г. в партии произошел серьезный раскол, из-за которого невозможно было разработать сколько-нибудь целостную стратегию для республиканской власти, для борьбы с кризисом, для усмирения собственных сторонников (Preston, 1978; Julia, 1989; Macarro Vera, 1989). Кроме того, в 1936 г. социалисты-реформаторы в силу тех же причин не стали формально присоединяться к «Народному фронту». В-третьих, представители ультралевого меньшинства, занимавшие в партии ключевые посты, выступили против республиканцев и тем самым отпугнули многих центристов. В 1936 г. реформисты вернули влияние, но было уже слишком поздно. На фоне перечисленных недостатков социалистической партии рос и ширился военный заговор.

Хотя Линц, Пейн и Робинсон полагают, что партия была всецело привержена идее реализации социалистических идеалов демократическими средствами, я не стал бы утверждать этого с уверенностью. Реформистское крыло, как и прежде, выступало за компромисс с целью сохранения центристского правительства; марксистская фракция Бестейро поддерживала «буржуазный этап» революции. Кабальеристы, ультралевые, а также молодежные движения в большей мере несут ответственность за случившееся — аналогично их единомышленникам в остальной Европе. Именно они способствовали низвержению республики тем, что на словах призывали ко всеобщему восстанию, но в действительности не могли исполнить своей угрозы. Это понимали многие правые и военные. Правые лидеры неоднократно обсуждали с генералами идею военного вмешательства; генералы отвечали, что этот шаг не нашел бы серьезной поддержки ни в армии, ни в народе. Вероятно, у них был другой сценарий: спровоцировать левое восстание, которое будет изначально обречено на поражение. Лидер «автономных правых» Хиль-Роблес позже откровенно признавался:

Я задал себе такой вопрос: «Если я не войду в правительство, я подарю Испании три месяца спокойствия. А что будет, если мы туда войдем? Разразится ли революция? Лучше пускай она разразится прежде, чем наберет силу и сможет нас победить». Так мы и поступили: предвосхитили удар левых, встретили их лицом к лицу и безжалостно выкинули из власти.

Поскольку реальная политика (особенно в условиях кризиса) хаотична, эмоциональна и непредсказуема, я сомневаюсь в этих словах Роблеса и не верю, чтобы правые плели против левых такие маккиавеллиевские интриги. Однако заговоры правых отличались лучшей организацией, чем у левых. Кроме того, они предполагали решительную мобилизацию военной силы. Ответственность распределялась неравномерно — мы убедимся в этом, когда рассмотрим правое крыло.

РЕСПУБЛИКАНСКИЙ ЦЕНТР

Поиск демократических компромиссов в испанской политике всегда осуществлялся через центристские республиканские партии. Их маневры действительно приводили к смене власти в ту или иную сторону. Этих политиков можно с чистой совестью назвать умеренными: к политическим убийствам, данные по которым изложены в табл. 9.2, ни одно центристское движение не причастно. Центристы не устраивали серьезных беспорядков, не принимали активного участия в военном мятеже. Когда пришло время, большая часть центристов встала под республиканские знамена. Уникальность испанского сценария (по сравнению с остальными, изложенными в этой книге) заключается в том, что большинство буржуазных центристов никогда не предавали идеалы демократии, а, наоборот, продолжали за них бороться.