Фашисты

Отсюда и часто употребляемый термин «буржуазная республика» или «республика интеллигенции»: большинство в республиканских партиях составляли представители именно этих слоев, в их числе известнейшие писатели того времени — Мигель де Унамуно, Хосе Ортега-и-Гассет и Сальвадор де Мадариага. Главная левоцентристская партия, возглавляемая Асаньей (Партия республиканского действия), насчитывала 140 сторонников, из которых 112 были писатели или профессора. О своей поддержке республике заявляли журналы, клубы и масонские ложи, в точности как во времена Французской революции (Espin, 1980: 39, 288–292; Aubert, 1987; Marco, 1988: 171–175; Alvarez Rey, 1993). Действительно, испанская интеллигенция поддерживала традицию вооруженного светско-либерального восстания, которую заложили известные своими демократическими идеалами американские и французские революционеры. Большинство интеллектуалов в Испании, в пику церкви и старому режиму, превозносили не авторитаризм и тем более не фашизм, а реформаторскую демократию. Из-за того что беды 1898 г. пришлись на их студенческую юность, они еще больше убеждались в том, что должны спасти Испанию путем ее «европеизации» (Marco, 1988: 100–102).

В строках 4–6 и 8 табл. 9.1, а также в строках 7–9 табл. 9.2 Приложения приведены данные о социальном происхождении партийных лидеров (взятые из трудов местных исследователей: Tusell Gomez, 1970; Bermejo Martin, 1984; German Zubero, 1984; Cancela, 1987). В отличие от левых республиканцев в сельских районах, у центристов преобладали люди интеллигентных профессий, на втором месте были госслужащие и собственники недвижимости. Руководители в Севилье (подробно изложено в табл. 9.2 Приложения) были из зажиточной части среднего класса: преобладала интеллигенция, затем торговые работники, правоцентристский блок был представлен предпринимателями, а левоцентристский — конторскими служащими. Прослеживается отчетливая связь между профессиональной принадлежностью и политическими воззрениями. Так, школьные учителя распределены по всему левому крылу, но больше всего их в рядах социалистов и левых республиканцев (радикал-социалистов, как во Франции). Врачи и ветеринары тяготеют вправо, с ними же юристы, а также правые антиреспубликанцы. Нам также известно, что на выборах в Верховный суд в 1933 г., где голосовали юристы, большинство из них отдало предпочтение правоцентристам. Тяготели вправо и военные, и уж совсем убежденными консерваторами были агрономы и священники. Лидерами во всех партиях становились университетские профессора и журналисты.

Глядя на приведенные данные, нетрудно проследить признаки «двух» государств: первое — гражданское, ориентированное на услуги, — проявляло признаки светского и левоцентристского; второе было военным, клерикальным, ориентированным на приказы и, соответственно, старорежимным, правым. Среди партийных лидеров почти не было рабочих, за исключением конторских работников в верхушке у левых. Не наблюдаем мы там и крупных предпринимателей; участие мелких предпринимателей проявлялось на местном уровне. Хотя данные партии носили выраженно буржуазный характер, благодаря их светской, модернистской ориентации, а также умеренности в классовых вопросах они сумели получить голоса в регионах, где преобладал более светский средний и рабочий класс.

Однако для большей части левоцентристов классовые вопросы значили меньше, чем антиклерикализм и антимилитаризм (Espin, 1980: 106–112, 293–296; Farre, 1985). Возможно, главным образом именно поэтому такие активисты, в отличие от их коллег в других странах, ни за что бы не перешли в правый лагерь. Сама возможность классовой солидарности буржуазных либералов и консерваторов сводилась на нет за счет фундаментальных разногласий по военным и религиозным вопросам. Однако в результате более традиционные военные и религиозные деятели-консерваторы начинали тяготеть вправо. Последствия такого отношения довольно точно предсказал в парламенте Унамуно:

В этой палате слишком много профессоров. Как только армия нарушает закон, они тут же формируют антимилитаристскую партию; как только закон преступило священство — антиклерикальную. При наших детях, при наших внуках в Испании, несомненно, появится антипрофессорская партия (Aubert, 1987: 186).