Fatal amour. Искупление и покаяние

Возвращаясь, он едва не заплутал. Дорогу, по которой они приехали с Марьей Филипповной, он так и не нашёл, потому выбираться из лесу пришлось узкой тропой, ведя жеребца на поводу, потому как верхом проехать оказалось невозможно. Тропинка вывела его на дорогу, ведущую к усадьбе Ракитиных. Некоторое время он пребывал в раздумьях. Желание объясниться с Марьей толкало его к воротам имения, но вспоминая, в каком гневе она уезжала, Андрей понимал, что должно пройти время, прежде чем она остынет, и тогда можно будет говорить спокойно, опираясь на доводы разума, а, не потворствуя сиюминутным эмоциям и чувствам.　

Он собирался уже сесть верхом и повернуть в Клементьево, когда его внимание привлекла открытая коляска, промчавшаяся мимо и обдавшая его клубами пыли. В одиноком пассажире он с немалым изумлением узнал личного врача князя Куташева, который ныне должен был пребывать вместе с Николаем в Европе. Ведомый дурным предчувствием, Ефимовский поехал следом.　

В усадьбе все пребывали в страшном смятении. Пока Андрей, всё более раздражаясь, пытался объяснить рассеянному дворецкому цель своего визита, в вестибюль из гостиной вышла Софья. Едва расслышав знакомый голос, говоривший резким раздражённым тоном, княжна устремилась к входным дверям.　

— Andre, — она шагнула к нему, вглядываясь в любимые черты глазами полными слёз. — Это ужасно, Andre.　

— Софи, я встретил на дороге Хоффманна, — смутился Андрей. — Боюсь даже предположить…　

Софья зарыдала, кивнула в ответ на его слова и, приблизившись к нему, спрятала заплаканное на лицо на его широкой груди.　

— Его больше нет, Andre, — захлёбываясь рыданиями, с трудом выговорила она. — Не могу поверить…　

Ефимовский, оглушённый полученным известием, поначалу растерялся. Приобняв одной рукой плачущую девушку, Андрей огляделся по сторонам.　

— Где мы можем поговорить? — Склонился он к уху Софьи.　

Софья подняла голову, взяла предложенный ей платок и взглядом указала на двери, через анфиладу комнат ведущие в библиотеку.　

— Я не знаю, как буду жить дальше, — выдохнула Софья, закрывая за собой двери библиотеки. — Не могу поверить, — вновь повторила она, покачав головой и, глядя на Ефимовского жалобным взглядом, сказала: — ему было намного лучше, и мы все надеялись, что он вернётся по осени.　

— Это огромная утрата, — тихо отозвался Андрей. — И для меня. Вашего брата не вернуть, но о своей судьбе можете не тревожиться. Я обещал ему…　

— Я знаю о вашем обещании, — поспешно перебила его княжна. — Но нынче не время говорить о том. Генрих Карлович сказал, что не было никакой возможности привезти тело в Россию и его пришлось похоронить там, — Софья вновь поднесла руку к дрожащим губам, борясь с подступающими рыданиями, — но ведь ничто не мешает панихиду по нему отслужить? Я сама поговорю с Марьей Филипповной, — княжна вздрогнула и обхватила себя руками.　

Едва она произнесла имя княгини Куташевой, двустворчатые двери тотчас распахнулись, явив взору ту, о ком говорили. Бледная, растрёпанная, со следами недавних слёз, княгиня выглядела ужасно.　

— Вот Господь и решил всё за нас, — молвила Марья Филипповна, обращаясь к Ефимовскому. — Завтра после заутрени я собираюсь просить отца Иону отслужить панихиду по моему супругу, — она повернулась к Софье. — Коли желаете, вы можете поехать со мной.　

— Я с вами о том же говорить хотела, — смутилась Софья.　

— Примите мои соболезнования, Марья Филипповна, — Андрей отвёл взгляд.　

— Благодарю, Андрей Петрович, — княгиня Куташева величественно склонила голову.　

— Мне отрадно, что вы разделили с нами боль утраты в сей скорбный час. Не буду вам мешать, — она взялась за ручку двери. — Без сомнения, у вас имеется повод для беседы с глазу на глаз.　

"Всё рухнуло! Всё! — Марья, насилу переставляя ноги, добралась до своих покоев. Её сознание никак не желало принять тот факт, что отныне она вдова. — Не может того быть! Господи, отчего ты так жесток со мной?!" — Глядя остановившимся взором в освещённый ярким майским солнцем парк, вопрошала она.　

В большом сельском храме в Овсянках на поминальную службу по усопшему князю Куташеву собралось от силы полтора десятка человек. Николая Васильевича в здешних местах почти не знали, потому помимо его молодой вдовы, были лишь сестра покойного, тёща, граф Ефимовский, князь Урусов, доктор-немец, привезший скорбную весть, и ближайшие родственники семьи Ракитиных.　

Всё время, что длилась поминальная служба, Ефимовский не отводил тяжёлого взора от молодой вдовы. Андрею был виден только бледный профиль, окутанный чёрным кружевным эшарпом. Ни слезинки не выкатилось из широко распахнутых глаз, лишь чуть подрагивали губы, вторя словам архиерея. Марья Филипповна чувствовала его пристальный взгляд, но головы в его сторону так и не повернула. За её спиной тихо рыдала Софья, едва удерживая свечу дрожащей рукой. Калитин тяжело вздыхал и то и дело отирал пот, струящийся по красному от жары лицу. Василий Андреевич несколько раз бросал на племянницу мимолётные взгляды и всякий раз неодобрительно качал головой.