Фаворитки короля Августа II

— Ради Бога, господин Фрёлих! — воскликнул Заклик. — Нет, уже вы оставьте теперь ваши обо мне заботы!.. Я доволен теперь своим местом и не желаю его переменять.

IX

Кто же мог бы догадаться, что среди всех этих увеселений и интриг разыгрывалась драма, в которой на долю Августа II выпадала довольно жалкая роль? А между тем это были годы нашествия шведов на Польшу, годы побед Карла XII. После проигранных сражений саксонский король на своем расшатавшемся троне утешался любовными интрижками… Черные глаза графини Ко́зель (она тогда уже получила титул от Иосифа I) вознаграждали несчастного Августа за военные неудачи, и он сыпал золотом на постройку дворца для своей новой любовницы в то именно время, когда ему не на что было содержать столь нужное ему войско.

Среди безумств и пиров рушилось королевство… Развалины не могли, однако, согнуть геркулесовых плеч короля, не могли даже испортить настроение… Саксония истощалась на содержание Польши, в то время когда отпадения последней следовало ожидать с каждой минутой, когда оно было неизбежно.

Между битвами задавались балы и маскарады — возвращаясь в Дрезден, король искал в них забвения от потерь.

Под бальную музыку давались инструкции тайным послам, шпионам и всяким интриганам, тщетно старавшимся приискать Августу II политических союзников.

Огромная сила саксонского геркулеса проявлялась не в одном только закручивании железных полос или ломаньи подков, а более всего в том, что он мог противостоять сыпавшимся на него несчастьям, противостоять интригам, пирам, своим легкомысленным увлечениям и всему царившему вокруг него беспорядку… С поля битвы он возвращался к своей Ко́зель; от нее забегал в кабинет, где читал секретные депеши; вечер проводил на балу; ночь — в попойке. Чтобы при такой жизни, без минутного успокоения, не состариться преждевременно и телом и духом, требовались, без сомнения, исключительные силы, какими и обладал Август II.

С ясным, спокойным лицом показывался он удивленной толпе… Самые тяжелые неудачи не вызывали до сих пор на его лбу ни одной морщинки.

Царствование прекрасной графини Ко́зель, которое, как это предполагали многие, должно было быть непродолжительно, затянулось, однако, на долгие годы. Получив от короля письменное обещание жениться на ней, графиня считала или, может быть, только хотела считать себя хотя и за вторую, но все-таки жену короля Августа II. Этому соответствовало и ее поведение. Ни на одну минуту она не оставляла короля; являлась с ним всюду и всегда; готова была следовать за ним и в дорогу и на войну. Ее не останавливала никакая опасность.

Она хорошо узнала характер Августа и разгадала все нити придворных интриг. Со спокойным умом, с невозмутимой веселостью она развлекала и забавляла короля, управляла им, и с каждым днем власть ее все более усиливалась.

Скоро поняли все, что с Ко́зель теперь никакая вражда несвоевременна. Если легкомысленный король на минуту забывал о ней или, будучи в отдалении, остывал к ней, то Ко́зель умела ускорить свидание с ним и в несколько часов возвращала все свое прежнее влияние.

К счастью, красота ее казалась неувядаемой. Напрасно глаза завистливых женщин ревниво высматривали в ее лице какие-либо следы всеразрушающего времени: графиня Ко́зель точно была одарена вечной молодостью и даже чем далее, тем становилась прекраснее.

В следующем же году король приказал выстроить для нее дворец рядом со своим замком.

Это было в своем роде чудо зодческого искусства. Называли его «дворцом четырех времен года». Для каждого из этих времен были особые комнаты. Прохладные — на лето и теплые, веселые и солнечные — на зиму. Первые были отделаны мрамором, другие устланы коврами. Стены и мебель сияли позолотой, китайским лаком, шелком, кружевами и всем, что только было прекрасного и дорогого в то время в Европе.

Войско не получало жалованье, но дворец был чудесный!..

Двери его открылись блестящим балом, и графиня Ко́зель, вся осыпанная бриллиантами, с победным взором в чудных глазах, прекрасная, как богиня, протянула в знак признательности свою белую руку тому, кого называла уже мужем. Легкомысленный Август хотя и теперь продолжал позволять себе иногда некоторые грешки, однако, в Ко́зель был влюблен, как ни в кого прежде. И она того стоила, она была полна очарования, и все иностранцы, видевшие графиню Ко́зель на высоте ее счастья и величия, говорили о ней с величайшим восхищением.

С невероятным искусством она распространяла свою власть, находила друзей, завязывала отношения; но, конечно, при всем этом не могла избавиться от неприязни, зависти и опасения тех, которые страшились ее возникающего могущества. Но час враждебных действий против той, которая была возведена к трону на место боязливой, спокойной и кроткой княгини Тешен, еще не пробил…