Фавориты Фортуны

И вот еще вам материал для размышления. Если я не смогу остаться в Испании, а мой коллега Пий из-за этого не получит возможности выйти из своей маленькой Дальней провинции, – как вы думаете, что произойдет? Я вернусь в Италию. За мной, как хвост кометы, потянется Квинт Серторий и его армия. Подумайте об этом хорошенько. И пришлите мне еще легионов, кавалерию И ДЕНЕГ.

Кстати, Рим должен мне государственного коня.

Письмо пришло в Рим в конце ноября, в период пополнения сената, реорганизованного Суллой. Прежние консулы заканчивали год своей службы, а консулы, выбранные на следующий год, уже готовились взять бразды правления. Из-за хронической болезни Луция Октавия только один консул, Гай Аврелий Котта, занимал курульное кресло. Мамерк прочитал письмо Помпея молчавшим сенаторам. Эту привилегию Сулла сохранил за принцепсом сената.

Луций Лициний Лукулл, выбранный старшим консулом на следующий год, поднялся, чтобы ответить. Его младший коллега, Марк Аврелий Котта, был средним братом нынешнего консула. И ни один Котта не хотел отвечать на это смелое, но неутешительное письмо.

– Отцы, внесенные в списки, вы только что выслушали правдивый отчет солдата, а не показное сообщение политика.

– Правдивый отчет солдата? Я бы скорее назвал это никудышной писаниной, поскольку его автор – никудышный командир! – презрительно заметил Квинт Гортензий, зажав нос пальцами, словно почувствовал зловоние.

– Перестань, Гортензий! – устало отреагировал Лукулл. – Я не нуждаюсь в том, чтобы меня прерывал своими умными замечаниями доморощенный полководец! Когда ты найдешь в себе силы сползти с обеденного ложа и отказаться от любимой рыбы, чтобы одолеть Квинта Сертория, я не только предоставлю тебе слово – я посыплю лепестками роз пол возле твоих пухлых ног! Но пока твой меч много тупее твоего языка, держи свой язык там, где ему и место, – за зубами, беспрерывно перетирающими пищу.

Гортензий сник. Вид у него был кислый.

– Да, это не показное послание политика. И оно не щадит нас, политиков. С другой стороны, оно не щадит и самого автора. В письме нет извинений, а перечисленные проигранные и выигранные сражения подтверждены донесениями, которые мы регулярно получали от Квинта Цецилия Метелла Пия. Я никогда не был в Испании. Некоторые из вас, сидящих здесь, видели эту страну, но многие, как и я, совершенно ее не знают. В былые дни Дальняя Испания имела репутацию золотого дна для наместника – богатая, мирная, но с двух сторон окруженная дикарями, так что, если наместник хотел развязать войну, это легко было сделать. Ближняя Испания, напротив, никогда не имела такой репутации – она беднее, и местные жители там в состоянии постоянного волнения. Поэтому наместника Ближней Испании ждали пустой кошелек и много неприятностей. Но все это изменилось, когда туда прибыл Квинт Серторий. Он уже хорошо знал Испанию – при Гае Марии он служил военным трибуном под началом Тита Дидия. Напоминаю вам, он заслужил травяной венок, будучи почти подростком. А когда этот замечательный и страшный человек вернулся в Испанию как бежавший мятежник-марианец, вся Ближняя Испания стала неуправляемой. Как говорит в письме Гней Помпей, превосходному наместнику Дальней Испании понадобились почти три года, чтобы одержать победу над одним из приверженцев Сертория – Гиртулеем. Но не самим Серторием. В этом письме не упомянута еще одна наша ошибка: из-за распрей внутри Италии мы не посылали наместника в Ближнюю Испанию почти два года. Это, отцы, внесенные в списки, было равносильно тому, что мы подарили ее Серторию!

Лукулл помолчал, посмотрел в упор на Филиппа, который подался вперед, широко улыбаясь. Лукулла раздражало то, что он выполняет за Филиппа его работу, но он был справедливым человеком. Пусть лучше это скажет будущий консул, чем лоббист интересов Помпея. Даже для самого глупого сенатора последнее обстоятельство перестало быть секретом.