Фехтовальщица (СИ)

Мужичок, похожий на таракана, пытался столкнуть Робена со скамьи, но, отброшенный его сильной рукой, под смех окружающих слетел с нее сам.

— Ты просто пьян, Проспер! — воскликнул Робен.

— Я пьян?

Проспер сверкнул глазом, не вставая, выхватил из-за пояса нож и метнул в косяк. Пчелица была поражена в пузатое брюшко. Кто-то из публики восхищенно присвистнул, а Робен отдал приятелю пистоль.

— Видала, прачка? — похвастался вместо приятеля тот.

— Да, здорово, — кивнула Женька, измеряя глазом расстояние до косяка. — А можно я тоже метну?

— Ты?..

— Я.

Робен расхохотался и велел Копню принести просперовский нож. Копень сбегал за ножом, протянул его Робену, а тот в свою очередь передал нож фехтовальщице.

— Ну, держи, крошка! — улыбнулся Красавчик. — Мы хоть посмеемся, а Проспер?

— Дурак, совсем дурак, — покосился Проспер. — Кто бабе в руки нож дает, и не затем, чтобы капусту порубить?

Фехтовальщица встала и метнула нож, как учил ее Гиборто. Кувыркаясь, он пролетел положенное расстояние и воткнулся в крашеное дерево косяка. Нарисованная пчела была поражена в голову. Кабак зашумел, но вместе с восхищением в нем послышался звук какого-то скрытого напряжения. Робен присвистнул, а Копень пригнулся, будто девушка метала нож в него.

— Дьявол, палка вам в задницу! — ругнулся Художник. — Когда мне дадут пожрать без помех?! Красавчик, паршивец, ты всегда все испортишь! А ты… — глянул на Женьку Проспер. — Ну-ка, сядь со мной, Дикая Пчелка.

Женька села.

— Ты кто? — спросил он.

— Прачка, — ответила девушка, наблюдая пугливую суету за столом своих подруг.

— А кто научил так с «перышком» управляться?

— Конюх один.

— Гиборто Широкий, что ль?

— Да, его звали Гиборто.

— Где ты с ним свиделась?

— На Марне. В охотничьем домике.

— Ишь ты, куда дернул! Робен, нужно проведать его, напомнить про должок.

— Зря скатаетесь, — усмехнулась Женька. — Его нет сейчас на Марне.

— Хм, не врешь?

— Проверьте.

— Ладно, Гиборто — дело понятное, а тебе-то зачем это все сдалось?

— Так, делать нечего было.

— Пошли с нами! — предложил Робен. — А то подохнешь в своей прачечной, как загнанная лошадь!

— А с вами разве не подохну?

— Подохнешь, если дура будешь, зато поживешь как! Скажи, Проспер!

— Не подымай пылюку! Надо сначала Герцогу сказаться!

— Жанна! — окликнула фехтовальщицу Беранжера. — Мы уходим. Ты с нами?

— Да, — встала со скамьи девушка.

— Куда? — ухватил ее за руку Робен.

— Оставь девку, — велел Проспер. — У нас еще дело сегодня.

— Нравится она мне!

— Найдем, если надо будет.

По пути в прачечную прачки тоже спросили Женьку об умении метать нож, но ее рассказ о конюхе Гиборто восприняли скептически.

— Дивлюсь я, какие это конюхи, — сказала Беранжера, поддерживая под руку пьяненькую Бригитту. — Не один ли таковский на днях в петле болтался на Гревской площади?

Марсена, по обычаю, ругалась и проклинала приход фехтовальщицы в их прачечную:

— Вот прислали-то на нашу голову! Шла бы назад в свою бесовскую обитель! Еще прирежет у нас кого-нибудь, как та маркиза шальная!

Амели и Люс шептались между собой, а Пакетта тихо, словно мышка, семенила рядом.

Стакан горячего чая

В понедельник на одном из развозов Женьке показалось, что она видела Лизи и Северина. Они шли от рынка и тащили корзины с тушками ощипанных гусей. Встретившись глазами с фехтовальщицей, Лизи на секунду застыла, переглянулась с братом, а потом оба затерялись в толпе. Все произошло очень быстро, словно мелькнуло какое-то видение, а когда фехтовальщице принесли записку от Клементины, она совершенно забыла об этой короткой встрече. «Деньги будут через несколько дней. Лицо, о котором вам известно, посетит вас сегодня в семь вечера» — прочитала Женька. Записку принес нарядный паж, и на девушку снова таращили глаза ее товарки.

— Это по поводу денег для устройства насоса, — объяснила она. — Я говорила с одной знатной дамой.

Записка была тут же порвана и брошена в жаровню. Прачки недоверчиво переглянулись, а когда вечером к воротам прачечной подкатил роскошный экипаж, из окна дома выглянул даже Клеман.

Фехтовальщица встала со скамьи и под молчаливыми взглядами окружающих проследовала к карете. Экипаж не был знаком девушке, и она немного замялась у его дверки.

— Ты Жанна? — спросил кучер.

– Да, но…

— Садись быстрей! Не велено медлить.

— В карету садиться? — разволновалась вдруг Женька.

— Ну, не шею же мне!

С запяток спрыгнул лакей и открыл перед фехтовальщицей дверку. Из салона протянулась рука в замшевой перчатке, а в глаза бросились серебряные пряжки сапог, в которых Генрих обычно выезжал на прогулки.

— Быстрей! — сказал фаворит короля.

Девушка взялась за его руку и запрыгнула в салон. Лакей закрыл дверку, и карета двинулась дальше.

— Мы куда? — спросила первое, за что смогла ухватиться в потоке охвативших ее чувств, фехтовальщица.

— В один тихий домик, — ответил, будто они расстались только вчера, Генрих.

Женька села напротив, а не рядом. Она чувствовала себя так, будто еле удерживала в руках стакан с горячим чаем, поэтому сторонилась любого соприкосновения со всем, что могло его опрокинуть и причинить ей боль.