Фехтовальщица (СИ)

В этот день тоже шел снег, было сыро, и вся группа иногда останавливалась погреться и перекусить у жаровен. Женька вдыхала полной грудью январский холодный воздух и с особым аппетитом ела вместе со всеми горячие лепешки. Она впервые ничего и никого не боялась, и жила теперь одними освобожденными желаниями дикой лесной кошки, поводырем которой являлся сейчас только инстинкт.

Вдруг у одного из прилавков с овощами фехтовальщица увидела Лизи и Северина. Женька улыбнулась, попросила у Кристиана один из ножей и, спрятав руку с оружием в складках юбки, тихо сказала своему спутнику:

— Помоги мне.

Он ничего не спросил, кивнул и пошел следом, оставив Герцога и его компанию у жаровни, где они остановились поесть пирожков.

— Здравствуй, Лизи, — поприветствовала бывшую разносчицу «Божьей птички» девушка. — Прицениваешься?

Та испуганно обернулась.

— Я… ты… вы… Северин!

Но Северин только растерянно моргал белесыми ресницами, глядя то на фехтовальщицу, то на кинжал в ее руке, то на грозное лицо ее смуглого спутника.

— Где ты сейчас? — спросила побелевшую девушку Женька. — Хорошо устроилась?

— Я… мы у господ де Рошалей.

— Хм, знакомая фамилия. Верно, господин Марени порекомендовал?

— Да, это он… помог. Пощадите, госпожа… Мы бедствовали, когда нас выгнали из «Божьей птички».

— И поэтому решили меня продать?

— Госпожа… мы… нам за это не заплатили.

— А ты глупая подумала, что заплатят?

Женька махнула ножом и срезала с пояса Лизи кошель. Горожане у лавок заволновались.

— Эй, что они делают? Зовите стражу! — крикнул кто-то из свидетелей этой сцены, но Женька не смутилась.

— Тихо, люди! Эти двое должны мне, — сказала она так категорично, что горожане смешались. — Верно, Северин?

Северин молча кивнул, схватил сестру за рукав и потянул прочь.

— Пожелайте здоровья госпоже де Рошаль! — крикнула им вслед фехтовальщица.

После этого она и Кристиан вернулись к Герцогу, который наблюдал демарш Дикой Пчелки издалека.

— Это что? — сурово спросил он. — Чем тебе не угодила та крошка?

— Стукачка. Продала меня Марени.

— В другой раз прирежь, но не на людях. Мы не комедианты, а кошель… Долю мою давай.

Женька не возражала и спокойно отсчитала «герцогову долю». В кошеле оказалось немного, но ей все равно было приятно, что у нее есть собственные деньги. К концу прогулки у фехтовальщицы замерзли ноги, и она сказала об этом Кристиану.

— Да, сегодня сыро, — кивнул тот. — Ну, ничего, у Сивиллы всегда есть горячая вода в котле. Я лучше на побрякушки поскуплюсь, но не на дрова.

Вернувшись на квартиру, Тулузец усадил девушку на лежанку, после чего сам снял с нее обувь и чулки.

— Чулки тебе потеплей надо. Погоди, я сейчас вернусь.

Кристиан ушел. Табуретка и Жан-Жак принесли тазик с горячей водой, и Женька опустила туда ноги. Жан-Жак присел рядом. После смерти Робена мальчик стал служить Кристиану.

— Тулузец знатный поножовщик! — сказал он. — Его тута на пару с Художником боятся! Он не бьет, как Робен, а осерчает, так просто свалит в реку или кинжалом пырнет. В прошлом годе он так Винтуху свалил. Тот насилу выжил.

— А за что свалил?

— А Винтуха на стреме до ветру отошел. У него тогда дюже живот разболелся.

— А Робен? Он ведь тоже дрался неплохо, Чуму завалил.

— Форсу было много. Через это и кончился. Сама ж видала.

— Видала.

Вернувшись, Кристиан подал Женьке теплые чулки и присел рядом.

— У Кривой Берты купил. Глаза у нее нет, а вещицы отменные вяжет.

Женька погладила рукой мягкую шерсть чулка, а потом руку своего опасного защитника. Тепло передалось дальше. Тулузец обнял фехтовальщицу и поцеловал в шею.

— Жан-Жак, пошел отсюда, — через плечо приказал он мальчику.

— А Робен не прогонял.

Тулузец грозно взглянул смоляными глазами, и Жан-Жак убежал вниз. Так жизнь с «волком» продолжилась.

Как-то Кристиан отсутствовал целый день, а когда вернулся, бросил на лежанку кошель с деньгами.

— Дело сделал, — сказал он. — Месячишко погуляем. Сейчас Герцогу долю отдам, и по лавкам сходим.

Женька не стала спрашивать, какого рода было это дело, но краем уха слышала, что будто что-то житейское, — жена решила убрать мужа и зажить на его деньги с любовником.

— Он ей палец притащил, — шепнул девушке Жан-Жак.

— Какой палец?

— Мужа ейного, чтоб поверила.

— Так ведь палец мог быть и чужой.

— Не-е, он приметный, с бородавкой. Так она дура так и грохнулась без памяти, сама чуть не убилась, — смеялся мальчик.

— А ты откуда знаешь?

— Слыхал, когда он Герцогу рассказывал.

Кристиан, как и в свое время де Шале, сводил фехтовальщицу по лавкам и накупил ей дорогих вещей. Женька делала вид, что рада подаркам и в благодарность ласково теребила жесткие волосы на голове склонившегося к ее коленям городского волка, — она была равнодушна к дорогим тряпкам, но не хотела его обижать.