Феномен Норбекова

Это тот самый отель, который построили за 2,7 миллиарда долларов. В нем даже щетки для чистки туалетов сделаны из чистого золота, не говоря уже о всяких раковинах, дверных ручках и кнопках кондиционеров. Говорят, его задумывали не как гостиницу, а как домик для приезжих родственников и друзей султана. Наняли двести пятьдесят архитекторов и предложили им не сдерживать свою фантазию. И вот для отделки интерьеров завезли китайские шелка (для внутренней обивки шкафов), итальянский зеленый мрамор, австрийские хрустальные светильники. Из Англии выписали серебряную посуду, из Дании — стереосистемы для каждого номера. Еще построили гигантский бассейн с морской водой...

Короче, мы с МСН селимся посреди всей этой роскоши.

Но, конечно, представить себе такой шик простому человеку сложно, и, видимо, поэтому мое воображение во сне пошло по своеобразному пути.

Багажа у меня, значит, никакого, и я провожаю МСН в его «люкс». Мы отпираем дверь и почти сразу попадаем в небольшой зал, где сплошные зеркала, — пол, потолок, стены. Между ними только узкие золотые полоски. А в дальнем от нас конце стоит золотой унитаз. Такой огромный, как будто его изваял Церетели. И от него спускаются ступеньки в зимний сад с фонтанами и птичками.

Мы обходим чудо сантехники кругом.

— Это что у них тут, сортир? — спрашивает МСН.

Я говорю:

— Может, прихожая?

В это время мимо нас по залу пролетает какая-то тропическая птица из зимнего сада и оставляет след на стоящем перед нами предмете.

— Ну, да... — замечает МСН. — Птицам виднее, они тут живут.

— Пойдем, посмотрим на птичек, — предлагаю я.

Птичек я люблю, у меня дома живут попугайчики. Но

МСН отвечает:

— Давайте лучше посмотрим, как у вас в номере.

Мы входим ко мне в номер — и оказываемся на улице. Вокруг пальмы. Довольно много машин.

— А на каком языке тут говорят? — спрашиваю я МСН.

— Не знаю. С султаном я общаюсь мысленно. Кстати, он мне только что сообщил, что подозревает в краже своего младшего брата.

— Почему? — удивляюсь я.

— А этот брат у них в семье — главный растратчик. Например, некоторое время назад султан поручил ему следить за возведением вот этого здания с золотыми унитазами. Только оно тогда предназначалось не для туристов, а для своих. Развернули строительство. В какой-то момент у султана сработала интуиция, и он назначил ревизию. Выяснилось, что брат расходовал государственные средства в личных целях. Пришлось, чтобы вернуть хотя бы часть денег, путевой дворец переделать в отель.

Сейчас султан хочет, чтобы я выяснил у брата насчет «Камасутры» с помощью гипноза. Он дает нам время отдохнуть с дороги, а потом поедем во дворец.

— А нам надо платить за наши номера? — спохватываюсь я.

— Нет, — говорит МСН, — мы в гостях.

Вдруг я замечаю совсем неподалеку домики на сваях. Примерно такие, как я когда-то видел по телевизору.

— Смотрите, какой поселок на воде, — обращаюсь я к МСН. — Это там протекает река Бруней?

— Где? — отзывается МСН.

И я показываю, простите, пальцем. Почему-то из машин тут же выскакивают аборигены, обступают меня и начинают молча, но настойчиво оттеснять с тротуара к проезжей части. Я спрашиваю:

— Что это они? В чем дело?

— Здесь указывать пальцем считается верхом неприличия, — говорит МСН.

— Что же вы меня не предупредили? Давайте быстрень-* ко поймаем такси и уедем отсюда!

Я поднимаю руку, чтобы «голосовать», и толпа местных жителей вдруг начинает на меня тихо, но грозно рычать.

— Что вы делаете? — кричит мне МСН. — Тут не принято держать руку ладонью кверху! Сейчас вас арестуют за нарушение общественного порядка!

Этого мне, естественно, совсем не хочется. А кроме того, было бы страшно обидно не попасть во дворец султана Брунея. Туда посетителей пускают всего три дня в году.

— Выручайте! — кричу я в ответ. — Придумайте скорей что-нибудь!

  

Неожиданно все эти брунейцы (или брунеяне?), все до единого, начинают указывать друг на друга пальцами, чуть не тыкать. При этом у одних на лицах написан откровенный ужас, другие удивлены, а некоторые, пожалуй что, и «оттягиваются».

— Возвращаемся в отель! — командует МСН. — Давайте, Арнольд, шевелитесь, пока они тут заняты собой.

«Гипноз! — думаю я. — Настоящий гипноз! Каков МСН!»

Раздается страшный грохот, и я просыпаюсь.

Оказалось, фрекен Бок спихнул-таки Малыша с кровати на пол. Дернул его черт! А ведь еще чуть-чуть — и я познакомился бы с султаном Брунея! Не наяву, так хотя бы во сне.

2 ноября. Мои страдания

Полный бред: приснилась моя же камера! И рядом со мной — МСН!

Я говорю:

— Как?! И вас арестовали?

— А вы как думали, — бурчит в ответ МСН.

— Но за что?

— За что, за что... За то же, за что и вас: больно много все страдаем!

— Но разве это преступление? — удивляюсь я.

— Еще какое! Тяжелейшее! Страдающий человек социально опасен. Он разрушителен.