Феноменология духа

Характеризуя эту заслугу Гегеля, Энгельс писал: «…Наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам… Материализм XVIII века вследствие своего по существу метафизического характера исследовал эту предпосылку только со стороны ее содержания… Только новейшая идеалистическая, но вместе с тем и диалектическая философия — и в особенности Гегель — исследовали эту предпосылку также и со стороны формы. Несмотря на бесчисленные произвольные построения и фантастические выдумки, которые здесь выступают перед нами; несмотря на идеалистическую, на голову поставленную форму ее результата — единства мышления и бытия, — нельзя отрицать того, что эта философия доказала на множестве примеров, взятых из самых разнообразных областей, аналогию между процессами мышления и процессами природы и истории — и обратно — и господство одинаковых законов для всех этих процессов»

Но из этого следует, что Гегель, которому философия прежде всего обязана обоснованием тезиса о «единстве мышления и бытия», кладет конец кантовекому разрыву субъекта и объекта. Вместе с тем автор «Феноменологии духа» кончает и с кантов — ским делением философии на теорию познания и онтологию. В противоположность онтологии, понятой по — кантовски, Гегель выдвигает диалектику, понятую как наука о всеобщих законах развития (которые были истолкованы им как логические законы развития «чистого понятия»). Причем эта диалектика совпадает у

Гегеля с теорией познания: «Диалектика, — подчеркивает Ленин, — и есть

теория познания (Гегеля и) марксизма»[41].

В этом ленинском замечании не только охарактеризована важнейшая черта гегелевской философии, но и показано ее историческое место, ее отношение к философии марксизма. Мысль о совпадении диалектики и теории познания относится именно к тем плодотворным гегелевским идеям, которые воспринял марксизм из философии Гегеля, материалистически истолковав их, перевернув с головы на ноги.

Приведенные ленинские высказывания не только углубляют наше понимание «Феноменологии духа». Уже из этих немногих замечаний мы можем сделать вывод о том огромном значении, которое придавал Ленин гегелевской философии как одному из теоретических источников марксизма. Ленин был глубоко убежден, что марксизм, взявший «все ценное у Гегеля» и двинувший «сие ценное вперед» [42]

, не может быть понят во всей его глубине без критического изучения Гегеля. Вот почему в работе «О значении воинствующего материализма» — своем философском завещании — Ленин обращался к философским кадрам с настоятельным призывом «организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с материалистической точки зрения, т. е. той диалектики, которую Маркс практически применял и в своем «Капитале» и в своих исторических и политических работах и применял с таким успехом, что теперь… каждый день пробуждения к жизни новых народов и новых классов все больше и больше подтверждает марксизм» [43].

Задаче выполнения этого ленинского завета, которая остается актуальной и по сей день, и должно послужить издание «Феноменологии духа».

Перевод «Феноменологии духа» сделан Г. Г. Шпетом.

Под — готовка к печати данного издания осуществлена под общей редакцией

Б. Ю. Сливкера. Сверка перевода с немецким оригиналом произведена М. И. Иткиным. В рецензировании материалов перевода, в работе по уточнению терминологии приняли участие М. П. Баскин, Э. В. Ильенков, М. Ф. Овсянников, А. И. Рубин, И. Г. Ханджян.

Вводная статья к настоящему тому написана Ю. И. Давыдовым.

От переводчика

Настоящий перевод сделай по первому изданию «Феноменологии духа» (Bamberg und Wiirzburg bei J. A. Gobhardt, 1807), за исключением первых листов «Предисловия», которое Гегель успел прокорректировать для второго издания (1832 г.). Тщательно отредактированный Георгом Лассеном текст — 1–е изд. 1907 г. (по счету пятое) и его же 2–е изд. 1921 г., — служил для переводчика вспомогательным материалом. Приложенные к изданию Лассона «разночтения» первых трех изданий (третье издание 1841 г., как и второе, под ред. И. Шульце; четвертое, под ред. Болланда, воспроизводит текст второго издания) дают возможность принимать во внимание редакционные изменения, внесенные во второе и третье издания Шульце. Лучшим свидетельством в пользу авторитетности первого издания служит то обстоятельство, что Ласоон, принявший в своем 1–ом издании много поправок Шульце, в издании 1921 г. отказывается почти от всех отступ лений от текста 1807 г. Собственные конъектуры и поправки Лассона также приняты во внимание.

Издание Лассона снабжено детализирующими заголовками параграфов. Так как они облегчают пользование текстом, они воспроизводятся в нашем переводеКак текст, не принадлежащий самому Гегелю, эти заголовки заключены в квадратные скобки.