Феноменология зла и метафизика свободы

Противоположности сходятся. К тем же итогам приводит и другая крайность, в которую впадала и впадает российская интеллигенция относительно странничества, святости и праведности. Интеллигентская святость рационалистична и нигилистически-беспочвенна. Идеал ее отрицательный, а идеология – отрицание реальности. Смирения в ней менее всего, скорее – самодовольство и гордыня самопожертвования, вплоть до агрессивности всеобщей бедности. В этом плане интеллигенция – действительно, соль земли русской. Ей свойственна в наиболее очищенном виде эсхатологическая устремленность. Символика ветра, странничества – мало знакома Западу. Русский странник, лишний человек, босяк, ищущие правду, которая всегда там, где его нет – персонажи русской культуры. Протестантский Запад оседл, собственник своей доли, мойры, конечен. Россия если и конечна, то эсхатологически, в смысле конца света.

Иночество и молчание

Проблема святости – проблема инобытия. Для естественника, человека позитивных наук она – сплошной символизм и пустой звук, оперирование ненаблюдаемыми и непроверяемыми сущностями типа совести, ответственности, стыда и т. п. Да, эти сущности ненаблюдаемы. Они не рациональны – инорациональны. Не научны – обыденны. Не подтверждаемы – утверждаемы бытием и всечеловеческим опытом. Уникально всеобщи. Но – сокрыты, сокровенны. И в этой связи – сокрыты.

Самозванец самоуверен, декларативен, навязчив. Святой сомневается, вопрошает, берет на себя вину. Совесть на то и совесть, чтобы не быть чистой. Святой сокровенен и сокрыт. Он не уходит от мира, не отворачивается от него, не провозглашает собственную святость, не прокламирует ее. Дело других признать его святым, а его не признавать это. Как только он признает собственную святость и примет знаки внимания – он становится самозванцем. Подозрителен кричащий о несомом им другим великом добре. Святой сокрыт, а не отрезан от мира. Он в миру творит добро. Молча.

VI. История, культура и самозванство

Самозванство, массовое общество и перспективы новой антропологии

Самозванство – вечный спутник человека. Оно исторично только в том смысле и в том плане, в каких историчен человек, историчны формы его бытия и самоутверждения. Но история и культура знают всплески, прорывы самозванства, когда тень сердца овладевает целым обществом, этносом, превращая его бытие в призрачное наваждение, освободиться от которого можно только напряженной работой души не одного поколения, если не многих. И в высшей степени трагичны опыт и судьба общества самоотдавшегося самозванству, общества, которым самозванство овладевает все больше и больше, проникает все глубже и глубже во все проявления общественного и личностного бытия… О таком историческом сюжете и пойдет речь в этой главе – о феноменологии и судьбе культурно-исторического опыта – если не самозванческого по своей глубинной природе, то, по крайней мере, опыта, в котором тема самозванства одна из ведущих и определяющих.

После публикации в 1996 г. написанной в 1992 г. книги о самозванстве, я долго не трогал эту тему, не возвращался к ней. Прежде всего, потому что высказаться тогда удалось по полной программе, до опустошения[183]. – Кроме того, та публикация подняла вихрь эмоций, которым нужен был срок, чтобы улечься. Да и просто на первый план вышли другие темы: постчеловеческая персонология, последствия реализации проекта гуманизма Просвещения, обернувшегося массовой культурой, особенности и перспективы российского духовного опыта в этой связи. И вот – снова о самозванстве, уже на новом уровне, с учетом появившихся глубоких работ других авторов[184]

. И несколько неожиданно оказалось, что на этом уровне к проблеме самозванства подобрались и сфокусировались многие другие наработки.[185]

6.1. От метафизики нравственности к историко-культурной динамике самозванства

Дело в том, что таланты наши как-то связаны с пороками, а добродетели с бесцветностью.

В. В. Розанов

Самозванство и современность; Динамика границ личности и самозванство. Самозванство и ролевая революция.

Самозванство и современность