Феноменология зла и метафизика свободы

Но упоение собственной героикой было недолгим. Пути Данко и бесов очень скоро разошлись за счет утверждения последних. Середина – конец 20-х годов характеризуются решительным размежеванием «рубашовых» и выпестованных ими своих будущих палачей. Огромную страну убедили, завоевали. Однако ленинские призывы «учиться управлять», «торговать», «не сметь командовать» крестьянством, «всерьез и надолго» ориентироваться на экономические методы – практически услышаны не были. Верх взяло упоение победой, казавшимися безграничными возможностями волевого прекраснодушия, легкостью простых решений. Надо было только захотеть! Молодое советское общество приготовилось к великому прорыву в будущее, к воплощению вековой мечты, оправдывающей тяготы, лишения, кровь не одного поколения. Это сознание, непосредственно предшествующее сталинизму. Сознание, энтузиазм и эйфория которого были сталинизмом и сталинщиной использованы. Радикально зараженный общественный организм не сознавал еще своей болезни, принимая лихорадку за прилив сил.

Данко-рубашовы начинали как партия интернационалистическая, желавшая поражения царской России в войне, под знаменем мировой революции, начинающейся на развалинах Российской империи. Однако мировая революция не состоялась, отчаянная борьба за ее плацдарм все более оборачивалась сохранением империи. Реальная империя прекратила существование, но воплотился ее платоновский эйдос.

Объективно, по сути дела, была спасена и даже рафинирована идея империи, а имперское сознание утвердилось в очищенном тоталитарном, рационалистически первозданном виде, практически – как воплощенная абстракция рационалистической утопии. Лишь на первый взгляд установки партии чудес, партии-победительницы проделали парадоксальный путь к собственным противоположностям: от идеи отмирания государства к тотальному этатизму; от идей интернационализма к борьбе с космополитизмом и заигрыванию с российским национализмом; от идей интеграции – к таможенной борьбе не то что между республиками – между областями.

Дело в том, что партия начинала под знаменами мировой революции. Россия рассматривалась лишь как ее отправная точка, «наиболее слабое звено» в цепи мирового империализма. Брестский мир, гражданская война были «собиранием земель» для стартовой площадки для… мировой империи. И по мере становившейся все более очевидной проблематичности мировой революции, политическое сознание все более отливалось в традиционные формы имперского сознания.

Направленность и развитие трансформации были настолько очевидны, что в конце 30-х годов генерал Деникин провозглашал здравицы Советской России и коммунистам, с которыми он сражался в гражданскую как с врагами и предателями России, но которые сделали то, чего не смог сделать он – спасли и саму империю и ее идею. Данко сделал свое дело и становился ненужным, лишним.

Роль марксизма – не в подмене российского мессианизма мессианизмом пролетарским. III Интернационал – не III Рим, как полагал Бердяев. Марксизм несомненно нес в себе мощный заряд духовной энергии глобального размаха, формы изложения, мобилизующей силы, обращенных к тем, кому терять нечего. Однако этот мощный заряд пришелся на общество, в котором «овечьи» – по словам Бердяева – добродетели народа сочетались с зараженностью интеллигенции идеологией «бес»-овщины. На фоне изнурительных и унизительных войн, а также практического отсутствия индивидуального правосознания, ограничивающего многообразные формы самозванства, симбиоз «коммунистической» и «российской» идей послужил источником мощнейшего аннигиляционного взрыва духовной и политической энергии.