Философия настоящего

Если обратиться к экспериментальным открытиям, к которым должна апеллировать даже самая невразумительная гипотеза (когда апелляция эта так или иначе возможна), то мы находим, что проверка происходит внутри того, что я назвал манипуляторной областью. Мы находимся здесь, имея дело с показаниями стрелок, отражающими изменения, находящиеся на некотором расстоянии от изменений в приборе. Внутри этой манипуляторной области визуальные перспективы исчезают, и мы можем достичь высокой степени точности в измерении. Ее пространственная структура, как мы видели, — это пространственная структура твердого тела, и, насколько к ней применимы физические критерии, это пространство Евклидовой геометрии. Что здесь особенно важно, так это то, что именно внутри этой области мы находим, прямо или косвенно, наши общие объекты. Например, пенни, которым так оживленно были заняты эпистемологи, — один и тот же пенни для разных наблюдателей, смотрящих на него под разными углами зрения и с разных расстояний, поскольку эти разные визуальные пенни признаются явлениями одного и того же пенни, который каждый наблюдатель под контролем своего визуального опыта мог бы потрогать и повертеть в руках. Благодаря общему методу манипуляции, измерения и размещения манипуляторные области разных наблюдателей становятся, таким образом, идентичными. Важно признать, что в то время как каждый индивид будет получать от пенни опыт давления, в каком-то смысле особенный для него, метод идентификации пенни, который переживают все, для него не специфичен. Это логическая процедура, сущности и связи которой существуют лишь постольку, поскольку конституируют универсальный фактор в опыте индивида. Иначе говоря, индивид не проводит сначала собственные измерения и достигает своих идентификаций, а потом сравнивает их с идентификациями других, чтобы достичь общего объекта; его метод определения скорее состоит в терминах языка, который, с его различными символами, обретает существование благодаря тому факту, что индивид принимает установку, общую для всех вовлеченных в общее дело. Этот общий пенни, однако, обретает реальность экспериментальных открытий лишь при условии, что он возвращается прямо или косвенно в нечто измеримое в манипуляторной области. В основе процесса измерения лежит, конечно, фундаментальный механизм перцепции, в котором дистанционные опыты ведут к контактным, контролирующим среду в интересах организма. Контактные переживания — это реальность дистанционных переживаний. Физический объект, однако, конституирует разрыв в простейшем биологическом процессе, находящем свое завершение в консуммации, которой требуют биологические нужды организма. Именно рука под контролем глаза отвечает за манипуляторную область. Объект, которым орудует рука, оказывается между видением пищи и ее съедением. Если биологический процесс под влиянием дистанционной стимуляции проходит без прерывания до консуммации, то никакого физического объекта в опыте не возникает. Итак, в биологическом смысле манипулируемый, или физический, объект является опосредующей реальностью. В абстракции от консуммации это прежде всего средство, и только потом — физическая вещь позднейшей науки.