Франсуа Вийон

Я вижу черепов оскалы,Скелетов груды… Боже мой,Кто были вы? Писцы? Фискалы?Торговцы с толстою мошной?Корзинщики? Передо мнойТела, истлевшие в могилах…

Где мэтр, а где школяр простой,Я различить уже не в силах.Здесь те, кто всем повелевал,Король, епископ и барон,И те, кто головы склонял, —Все равны после похорон!Вокруг меня со всех сторон

Лежат вповалку, как попало,И нет у королей корон:Здесь нет господ, и слуг не стало.Да вознесутся к небесамИх души! А тела их сгнили.Тела сеньоров, знатных дам,

Что сладко ели, вина пили.Одежды пышные носили,В шелках, в мехах лелея плоть…Но что осталось? Горстка пыли.Да не осудит их Господь![232]

ВИСЕЛИЦА В ГОРОДЕ

Виселица, эшафот, позорный столб — неотъемлемая часть городского пейзажа. Хороший ли, плохой ли год — правосудие парижского прево и высоких церковных властей отправляет на тот свет не менее шести десятков бродяг и воров. Это число, понятно, сильно увеличивается во время политических смут. И уменьшается, когда эпидемия берет на себя заботу сокращать население и клиенты палача и судьи без их помощи находят дорогу на тот свет.

В каждом квартале Парижа есть виселица или позорный столб, или и то и другое. У епископа своя «лестница» на паперти Нотр-Дам, у кафедрального капитула — своя в порте Сен-Ландри. У аббата Сен-Жермен-де-Пре виселица расположена прямо в центре округи, у приора Сент-Элуа — за городской ратушей, у ворот Бодуайе, невзрачных ворот забытого местечка, которое на самом деле — одно из самых посещаемых мест в городе. Что касается короля, то он вешает осужденных на Гревской площади или перед позорным столбом Рынка, на Круа дю Трауар — перекрестке улиц Сент-Оноре и л’Арбр Сек — или в Монфоконе, одном из самых высоких зрелищных мест подобного рода.

После двух веков безупречной службы виселица Монфоко-на всерьез угрожает рухнуть вместе со своей ношей — повешенным. Поэтому не так давно соорудили новое деревянное орудие правосудия в том же самом районе: виселицу Монтиньи, которую обновила в 1460 году целая группа бродяг.

Вешают живых. Вешают даже мертвых, и без малейшего стеснения. Так, 6 июня 1465 года повесили одного доброго буржуа с улицы Сен-Дени по имени Жан Марсо, торговца вязаными изделиями, преклонных лет человека. Старик обвинялся в том, что сам себя «повесил и задушил» дома, перед вывеской «Золотая борода». Его уже окоченевшего отнесли в тюрьму Шатле — таким образом он ее «посетил», констатировали кончину — и «отнесли, чтобы повесить».

Если же «изменник» принимает участие в заговоре против короля или нарушает общественный порядок, спектакль требует более сложной постановки. Виновного сперва обезглавливают, а потом подвешивают за подмышки. Если дело очень серьезное, осужденного волокут по городу: тело превращается в мешок костей, так как лошадь скачет галопом, но это еще почти живой для последних мучений человек. Если изменника обезглавливали на Гревской площади, а вешали в Монфоконе или в Монтиньи, весь город считал, что ему повезло. Так поступили в 1409 году с Жаном де Монтэгю — одно время он был управляющим финансами королевства, и никто среди налогоплательщиков не сожалел о том, что ему устроили такой торжественный выезд.

Исключительное всегда привлекает толпу. Так, в 1445 году люди явились, чтобы посмотреть, как распинали одну женщину, укравшую ребенка и выдавившую глаза у своей жертвы, чтобы сделать из этого несчастного удачливого нищего. И долгое время зеваки задавались вопросом, почему прево избрал для нее именно такую пытку.

Иначе происходит казнь фальшивомонетчика. Чтобы отдать должное одному из основных прав короля, фальшивомонетчика заживо варят. Спектакль этот происходит за воротами Сент-Оноре, на территории Свиного рынка. Плоский камень, прочно установленный, образует основу очага, который устраивают для «кипячения»; смысл пытки заключается в том, что немедленная смерть не наступает: крики осужденного усиливают яркость события. Так и случилось 17 декабря 1456 года с «кокийяром» Кристофом Тюржи, близким родственником содержателя кабачка «Сосновая шишка», где любил проводить время Вийон.

Некоторых преступников сжигают на костре. Это участь отравительниц, колдуний, еретиков и тех, что упорствуют в содеянном, — воров-рецидивистов. Прежде чем сжечь, их выставляют у позорного столба, чаще всего возле Рынка.