Фрау Волле и аромат шоколада

– Ох, Мерле, как ты могла спать с пером за ухом? Неужели тебе не было щекотно?

Мориц прыскал со смеху.

– Погоди, Мориц Нойман. Теперь твой черёд.

Папа быстро проводил ладонью по волосам Морица, и – глядь! – в его руке оказывался гладкий чёрный камешек.

– Ого, мой сынок растит камни у себя на затылке! Как же ты выучишь таблицу умножения, если у тебя камень в голове?

Папа клал камень рядом с пером на кухонный стол.

– А теперь, дорогие мои, решайте, каким будет этот день. Камень или перо?

Тут уж мы долго не раздумывали: в ту пору все дни были лёгкими, словно пёрышки, а радость была похожа на бабочку павлиний глаз. Она садилась нам на плечи и не улетала.

В кухне пахло шоколадом и ванилью. На наши тарелки фрау Волькенштайн положила два маленьких сине-зелёных пёрышка.

– Что это ещё? – удивился Мориц.

– Перья зимородка, – ответила фрау Волькенштайн. – Они очень редкие и поэтому самые действенные. От всего помогают.

– От чего? – спросил Мориц.

– От многого. Спрячьте хорошенько да не потеряйте!

Фрау Волькенштайн кряхтя уселась на папин стул. Теперь окно было у неё за спиной. Она казалась чёрной тенью, и её силуэт был очень похож на папин.

Но Мориц, кажется, этого не замечал. Он внимательно разглядывал своё сине-зелёное пёрышко.

– И всё-таки – от чего именно оно помогает?

– Например, если потеряешь радиоприёмник или если выдастся денёк, тяжёлый, словно камень, – сказала фрау Волькенштайн.

Но произнесла она это не своим голосом, а папиным. Я просто ушам своим не поверила!

– Мне ведь не надо объяснять тебе, Мерле, как это бывает, когда день, словно камень?

Разинув рот, я смотрела на тёмный силуэт передо мной. Секундная стрелка кухонных часов на миг застыла. Время остановилось.

Перья и комариные укусы

Я услышала звяканье маминых ключей, и секундная стрелка тут же скакнула вперёд. Солнце закрыла туча. Фрау Волькенштайн снова стала сама собой. Теперь я смогла рассмотреть цвет её глаз. Они были зелёные. Самые обыкновенные.

Я торопливо сунула перо зимородка в карман куртки. Не знаю как, но я догадалась: мама не должна видеть перья. Так они стали первым общим секретом – нашим и фрау Волькенштайн.

Мама вошла в кухню, мы бросились к ней.

– Тише, тише, – улыбнулась мама. – Меня всего-то одну ночь не было, мои дорогие.

Она обняла нас и погладила по спине, а мы уткнулись носами в её футболку, вдыхая мамин запах.

– Доброе утро, фрау Волькенштайн, – сказала мама, отстраняя нас. – Никаких происшествий?

Мы с Морицем переглянулись.

– Всё было просто замечательно, – ответила фрау Волькенштайн. – Детям нужен крепкий сон, иначе они потом весь день будут клевать носом. А теперь им, кажется, пора поторопиться в школу. Самое время, верно?

Она протянула нам коробки с бутербродами. Мы послушно их взяли и так вежливо попрощались, что мама в изумлении вскинула брови. Мы были уже на пороге кухни, когда мамин крик заставил нас остановиться.

– Господи! На что похожи ваши ноги! Какой ужас! Как это вас угораздило?

Фрау Волькенштайн нацепила очки в золотой оправе и подалась вперёд, чтобы получше разглядеть красные точки у нас на ногах.

– Комариные укусы, – сказала она. – Наверняка. Хотя должна признать: в таком количестве я их редко встречала. Такое случается с теми, у кого особенно сладкая кровь. Если спать с открытым окном. – Она открыла свою большую сумку и принялась в ней рыться. – Минуточку.

Мама опустилась на кухонный стул и утёрла пот со лба. Она побледнела как мел. Так всегда бывало, стоило нам пораниться.

– Это от жалости, – пояснила она. – В больнице со мной такого не случается.

– И слава богу, – сказал Мориц, – а то бы ты осталась без работы. Врачу, который не переносит вида крови, нечего делать в больнице.

Наконец фрау Волькенштайн нашла то, что искала: маленький коричневый пузырёк. Она отвернула крышку, налила жёлтую жидкость себе на ладонь и принялась быстро втирать её нам в кожу. Через пару секунд шрамов как не бывало.

– Ну и ну! – удивилась мама. – Что это за чудодейственное средство?

– Ничего особенного, – отвечала фрау Волькенштайн. – Гомеопатические капли. Могу оставить вам пузырёк.

Мы с Морицем закрыли за собой дверь и припустили по Ястребиному переулку. Мимо синего дома, мимо жёлтого и красного, мимо зелёной кованой калитки Тоцци, где заливалась лаем такса, скакала от злости и яростно скребла землю когтями, потом мимо чёрного магазина фрау Волькенштайн…

Но на этот раз мы не затаили дыхание и не схватились за руки, чтобы прошмыгнуть незаметно. Наоборот, мы даже пошли медленнее, повернули головы и попытались разглядеть сквозь витринные стёкла, что там, внутри. В магазине было темно, но мы всё-таки увидели прилавок – громоздкий, как в старинных лавках. А на нём – кассовый аппарат с серебряными клавишами, тоже словно из прошлого.

Любопытная Зое

Зое Зоденкамп ждала нас на Ратушной площади. Она налетела на меня, чуть не лопаясь от любопытства.