Галицко-Волынская Русь

Таким же неприязненным и враждебным было отношение к Романовичам некоторой части галицких «пригородов», прежде всего Перемышля, где нашли убежище бежавшие из столицы зачинщики неудавшихся заговоров. Сюда, к «своим советникам», перебрался Александр Всеволодович[2457], готовый вступить в борьбу за Галич. На войну с ним Даниил безуспешно звал галичан и, как только что отмечалось, спрашивал на вече, будут ли горожане верны ему. В один ряд с Перемышлем встал расположенный неподалеку Ярослав, принявший сторону венгров, когда те начали войну с Романовичем. Об этом событии летописец говорит особенно подробно, что выдает в нем современника и, возможно, участника происходящего[2458]. На это же указывает и яркая политическая тенденциозность автора в оценках случившегося.

Ярослав стоял на пути идущих к Галичу войск венгерского короля Андрея II, взявшегося восстановить права своего сына. Оборону города возглавляли бояре Давыд Вышатич и Василько Гаврилович, «от князя Данила во Ярославли»[2459], т. е. воеводы, поставленные Даниилом Романовичем. Как явствует из дальнейшего изложения, в городе имелись достаточные для успешной борьбы воинские силы. К тому же Ярослав был сильной пограничной крепостью, взять которую было непростым делом[2460]. Напротив, силы венгров и шедших с ними князя Александра Всеволодовича и боярина Судислава Бернатовича были не столь велики, да еще и военные действия складывались для них неудачно: «И бивьшимся Оугромь, оли и сонцю зашедшоу, отбившимься городоу имь»[2461]

. После первого же дня боев венгерская рать понесла большие потери и уже не могла взять город. Об этом свидетельствуют его защитники, руководители обороны — Василько Гаврилович («Рать си (венгерская. — А.М.) не можеть града сего прияти») и боярин Чак, приехавший «изо Оугорьскы полковь» («Не можуть насъ оуже прияти, ибо соуть велми бьени»)[2462].

Об осаде Ярослава сохранились сведения и в венгерских источниках, где тоже речь идет о трудностях и потерях с венгерской стороны. В грамоте короля Белы IV (старшего сына и соправителя Андрея II, также принимавшего участие в походе) некому Дионисию читаем: «Когда против Даниила, князя Лодомерии, отступившего от условий договора и пытавшегося захватить уже нам принадлежавшую Галицию, мы, несмотря на нежелание нашего отца, повели войско и уже приступили к осаде замка Ярослава, часто упоминавшийся Дионисий раньше прочих (таков уж был его нрав) вмешался в битву и ринулся штурмовать упомянутый замок, получил две смертельные раны от врага и уже почти скончался, когда был добит двумя вылетевшими из замка камнями»[2463].

И тем не менее город прекратил сопротивление и сдался венграм. Всю вину за это летописец возлагает на Давыда Вышатича, который-де пошел на поводу у собственной тещи, жены кормильца Нездила и верной сторонницы Судислава Бернатовича. Теща внушала Давыду: «Не можешь оудержати града сего», вселив тем самым «страх в сердце» воеводы, и тот, несмотря ни на что, сдал город[2464]. Версия летописца не вызвала возражений исследователей. М. С. Грушевский даже пытался развить ее, высказав догадку о том, что упомянутая теща могла быть матерью Судислава. И тогда получается, что город был сдан вследствие «боярской конспирации», иначе говоря, очередной измены Даниилу бояр провенгерской партии, руководимой «партизанкой Судислава» тещей Давыда[2465]

. Еще произвольнее трактует показания источника В. Т. Пашуто, по которому всесильная теща не только парализовала волю своего зятя, воеводы Давыда Вышатича, но и «принудила другого воеводу — Василия Гавриловича, служившего князю Даниилу, сдать Ярослав без боя венгерским войскам»[2466]. Между тем эта версия представляется нам совершенно искусственной, внутренне противоречивой и недостаточно мотивированной.

Нельзя считать, что Ярослав был сдан врагу вследствие заговора бояр, как и нельзя сводить все дело к единоличному решению малодушного воеводы, предавшего князя. Согласно летописи, решение о капитуляции было принято на «совете». М. С. Грушевский называет его «военным совещанием Даниловых бояр»[2467]. Однако такое понимание противоречит смыслу летописного сообщения, где речь идет о защитниках города вообще, ярославцах, включая и бояр, и простых граждан. Ярославцы сперва отбили вражеский приступ, длившийся целый день, а затем «светъ створиша вечероу»[2468]. Переводчики Галицко-Волынской летописи не даром употребляют здесь соответствующую интерполяцию: «Вечером [ярославцы] учинили совет…»[2469].