Галицко-Волынская Русь

В дальнейшем, однако, возобладало критическое отношение к венгерским данным, прежде всего хроники Я. Туроци, которой и пользовались тогда историки. Венгерский хронист, писавший свой труд во второй половине XV в., был заподозрен в излишней тенденциозности и «патриотической гордости». Первым такой взгляд высказал Д. И. Зубрицкий, писавший: «…мы сомневаемся и в утверждении Туроца, и в предположении Карамзина… Дела Данииловы не находились тогда в столь затруднительных обстоятельствах, чтобы он с уничижением прибегал к сомнительной иностранной помощи»[2812]. Не отрицая факт поездки Даниила в Венгрию, историк предложил связывать ее с другим сообщением Ипатьевской летописи, совершенно противоположным по тону известиям Туроци[2813]. Это сообщение помещено под тем же 1235 г., но на самом деле относится к событиям более позднего времени и говорит о совсем другой поездке Даниила, теперь уже вместе с братом Васильком «во Оугры ко королеви, бе бо звалъ его на честь»[2814]

. Тем не менее предположение Д. И. Зубрицкого нашло поддержку исследователей[2815].

В итоге были полностью отвергнуты данные о том, что Романович ездил в Венгрию просить помощи. Особо бурные эмоции вызывала фраза источника о том, что Даниил вел королевского коня «summa cum reverentia» («со всей почтительностью»): «Это, — писал Η. П. Дашкевич, — несогласно с свидетельством нашей летописи и с Данииловым характером. Даниил никогда бы не унизился до того, чтобы признать себя вассалом венг[ерского] короля»[2816]. С еще большей ажитацией высказывался на этот счет Д. И. Зубрицкий: «Кто только внимательнее всмотрелся в благородный величавый характер нашего героя, тот убедился, что он скорее лишился бы последней пяди земли, как чтобы решился быть чьим-либо конюхом»[2817]

. Свидетельство же Туроци, продолжает исследователь, «кажется нам быть хвастовством ревностного Мадьярского патриота»[2818].

Однако в дальнейшем, по мере появления специальных источниковедческих работ, посвященных истории венгерских средневековых анналов, в том числе хроникального свода XIV в., взгляды исследователей вновь изменились. Было установлено, что создатель свода монах из Секешвехервара Марк Кальти, начавший свой труд в 1358 г., пользовался ранними аутентичными источниками XI–XIII вв.[2819] Это обстоятельство повысило степень доверия к «русским» известиям свода: «Нет никакой причины, — писал М. С. Грушевский, — отбрасывать эти известия»[2820]

. Тем самым был вновь подтвержден уже сделанный ранее вывод: «участие Даниила в коронационном параде… означало признание определенного превосходства (если не верховенства) венгерского короля»[2821]. Целью поездки русского князя было уладить свои отношения с Венгрией, и он «отдался под протекторат короля, чтобы положить конец вмешательству Венгрии в галицкие дела»[2822].

Данное объяснение ни в коей мере не противоречит «характеру» Даниила, чрезмерная героизация которого, идущая от придворного летописца, нередко подхватывается историками без должного критического анализа. Вспомним, что даже его отец, грозный Роман Мстиславич, нуждаясь в помощи, легко мог связать себя обязательствами «покорности», «вечным подданничеством» и «вечным данничеством»[2823]

. В годы своего малолетства и борьбы за Галич Романовичи и их мать постоянно обращались за помощью к венгерскому и польскому правителям, которые предоставляли ее, разумеется, не бескорыстно, — с 1206 г. венгерский король стал официально титуловать себя «королем Галичины и Володимирии»[2824]. И теперь, потерпев новое сокрушительное поражение в борьбе за Галич, старший Романович, подобно своему отцу, вполне мог формально признать себя вассалом нового венгерского короля. «Старшим по отношению к Даниилу, — полагает М. С. Грушевский, — считал короля и галицкий летописец, что проскальзывает в его дальнейшем повествовании»[2825].

Нам представляется, что целью Даниила являлось именно получение венгерской помощи, без этого вести борьбу за Галич с черниговскими князьями было бы крайне трудно. Распространенное среди исследователей мнение, будто Романович всего лишь хотел добиться от короля невмешательства в галицкие дела[2826], выглядит неосновательно. Согласно известиям В. Н. Татищева, после смерти королевича Андрея и новой победы русских войск над венграми король сам отрекся от Галича: «Даниил Романович имея о Галиче с королем венгерским войну тяжкую и победя венгров в горах, учинил с ним мир. Отрекся король по грамоте Мстиславлей Галича»[2827].