Читаем Галоши против мокроступов. О русских и нерусских словах в нашей речи полностью

Слова надежды мне шепнул.

франц. les mots d’espérance — «слова надежды».

Разумеется, все эти заимствования — не изобретения Пушкина: они были приняты и в галантной поэзии, и в светских разговорах, и поэт решил, что именно так должна писать пусть и не светская, но начитанная девушка, которая «по-русски плохо знала, журналов наших не читала, и выражалася с трудом на языке своем родном». (Тут имеется в виду именно письменная речь, да еще и обращенная к образованному дворянину. С няней Татьяна, безусловно, говорила по-русски).

Разумеется, Онегин тоже допускает в письме несколько французских калек:

С какою цельюОткрою душу вам свою?

франц. ouvrir son coeur à quelqu’un — «открыть кому-то свое сердце»;

Чужой для всех, ничем не связанЯ думал…

франц. être fort lié avec qn. — «быть тесно связанным с кем-л.»;

Свою постылую свободуЯ потерять не захотел.

франц. perdre la liberté — «потерять свободу»;

Ото всего, что сердцу мило,Тогда я сердце оторвал

франц. arracher le coeur, l’âme — «вырвать сердце, душу»; ce seroit lui arracher l’âme — «это разрывает ему сердце».

О самом Онегине поэт говорит:

Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший цвет.

франц. — tuer le temps — «убить время».

Но если можно убить время, значит, можно то же самое сделать и с каким-то его отрезком. И вот уже Онегин интересуется у Ленского, не скучно ли тому проводить каждый вечер у Лариных:

«Помилуй! и тебе не трудноТам каждый вечер убивать?»

Но аналога во французском языке уже нет. Французы «проводят вечер» — passer une soirée, но не «убивают» его.

Встречаются галлицизмы и в других произведениях, например, в неоконченном «Романе в письмах», где письмами обмениваются две девушки-дворянки:

«Шутки в сторону, ** очень занят тобою. На твоем месте я бы завела его далеко. Что ж, он прекрасный жених… Зачем не выйти за него, — ты жила бы на Английской набережной, по субботам имела бы вечера[192], и всякое утро заезжала бы за мною» —

«завела его далеко» — франц. mener loin — в прямом смысле «увести далеко от привычных мест», в переносном — «поставить в сложное положение»;

«Извиняю от всего сердца» — франц. de tout mon coeur — «от всего (моего) сердца»;

«…способы нравиться в мужчине зависят от моды, от минутного мнения, а в женщинах они основаны на чувстве и природе, которые вечны» — франц. se fonder sur… — «основываться на»;

«он был молчалив и рассеян» — франц. dissipé, distrait — «рассеянный, невнимательный»;

«но все на свете имеет свою хорошую сторону» — франц. prendre quelque chose en bonne part — «взять какую-то вещь с хорошей стороны»;

«ты имеешь дар смотреть на вещи бог знает с какой стороны» — франц. regarder une chose du meilleur côté — «посмотреть на вещи с лучшей стороны»; il regarde tout par le méchant côté — «он смотрит на вещи с плохой стороны».

В «Руслане и Людмиле»:

В лице печальном изменясь,Встает со стула старый князь.

французское: changer de visage

— «изменить лицо, измениться в лице».

В «Моцарте и Сальери»:

И в голову пришли мне две, три мысли,Сегодня их я набросал…

от французского выражения jeter sur le papier la pensée de… — «бросить на бумагу мысли о…»

В «Борисе Годунове»:

Уж носятся сомнительные слухи,Уж новизна сменяет новизну;А Годунов свои приемлет меры.

«Борис Годунов»

Ср. французское prendre des mesures pour qch. — «принимать меры».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Нарратология
Нарратология

Книга призвана ознакомить русских читателей с выдающимися теоретическими позициями современной нарратологии (теории повествования) и предложить решение некоторых спорных вопросов. Исторические обзоры ключевых понятий служат в первую очередь описанию соответствующих явлений в структуре нарративов. Исходя из признаков художественных повествовательных произведений (нарративность, фикциональность, эстетичность) автор сосредоточивается на основных вопросах «перспективологии» (коммуникативная структура нарратива, повествовательные инстанции, точка зрения, соотношение текста нарратора и текста персонажа) и сюжетологии (нарративные трансформации, роль вневременных связей в нарративном тексте). Во втором издании более подробно разработаны аспекты нарративности, события и событийности. Настоящая книга представляет собой систематическое введение в основные проблемы нарратологии.

Вольф Шмид

Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
Откуда приходят герои любимых книг. Литературное зазеркалье. Живые судьбы в книжном отражении
Откуда приходят герои любимых книг. Литературное зазеркалье. Живые судьбы в книжном отражении

А вы когда-нибудь задумывались над тем, где родилась Золушка? Знаете ли вы, что Белоснежка пала жертвой придворных интриг? Что были времена, когда реальный Бэтмен патрулировал улицы Нью-Йорка, настоящий Робинзон Крузо дни напролет ждал корабля на необитаемом острове, который, кстати, впоследствии назвали его именем, а прототип Алеши из «Черной курицы» Погорельского вырос и послужил прототипом Алексея Вронского в «Анне Карениной»? Согласитесь, интересно изучать произведения известных авторов под столь непривычным углом. Из этой книги вы узнаете, что печальная история Муму писана с натуры, что Туве Янссон чуть было не вышла замуж за прототипа своего Снусмумрика, а Джоан Роулинг развелась с прототипом Златопуста Локонса. Многие литературные герои — отражение настоящих людей. Читайте, и вы узнаете, что жил некогда реальный злодей Синяя Борода, что Штирлиц не плод фантазии Юлиана Семенова, а маленькая Алиса родилась вовсе не в Стране чудес… Будем рады, если чтение этой книги принесет вам столько же открытий, сколько принесло нам во время работы над текстом.

Юлия Игоревна Андреева

Языкознание, иностранные языки
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2

Второй том «Очерков по истории английской поэзии» посвящен, главным образом, английским поэтам романтической и викторианской эпох, то есть XIX века. Знаменитые имена соседствуют со сравнительно малоизвестными. Так рядом со статьями о Вордсворте и Китсе помещена обширная статья о Джоне Клэре, одаренном поэте-крестьянине, закончившем свою трагическую жизнь в приюте для умалишенных. Рядом со статьями о Теннисоне, Браунинге и Хопкинсе – очерк о Клубе рифмачей, декадентском кружке лондонских поэтов 1890-х годов, объединявшем У.Б. Йейтса, Артура Симонса, Эрнста Даусона, Лайонела Джонсона и др. Отдельная часть книги рассказывает о классиках нонсенса – Эдварде Лире, Льюисе Кэрролле и Герберте Честертоне. Другие очерки рассказывают о поэзии прерафаэлитов, об Э. Хаусмане и Р. Киплинге, а также о поэтах XX века: Роберте Грейвзе, певце Белой Богини, и Уинстене Хью Одене. Сквозной темой книги можно считать романтическую линию английской поэзии – от Уильяма Блейка до «последнего романтика» Йейтса и дальше. Как и в первом томе, очерки иллюстрируются переводами стихов, выполненными автором.

Григорий Михайлович Кружков

Языкознание, иностранные языки