Надо сказать, что выглядит это весьма живописно. Словно два рыцаря стоят против друг друга, один в кольчуге и похожем на луковку шлеме, другой — закованный в латы и металлические башмаки с длинными носами, на лице железная маска, через прорезь в забрале смотрят на восток резкие, умные, ненавидящие глаза… Европа.
Немецкая хроника утверждает, что Нарва основана датчанами в 1223 году. Новгородские летописи придвинули этот срок на тридцать три года. Они пишут, что Нарва основана Дидрихом фон Кивилем в 1256 году на левом берегу. Через сорок лет датский город был сожжен новгородцами, после чего Ругодив, как называли русские Нарву, был перенесен на правый берег, где существует и поныне.
Все эти по сути своей совершенно ненужные сведения сообщил Александру перед его отъездом Никита, выудив их прямо на глазах из плотно стоящих на полках фолиантов. Это у него почти привычкой стало, уныривать во время разговора в какие-то книги за знаниями и потом долго держать человека за пуговицу, заставляя слушать разнообразную энциклопедическую муть.
— Нарва — черное пятно нашей истории, наш грех, — горько заметил Никита в конце своей импровизированной лекции. — Я знаю, ты не любишь, когда я ругаю всеми вами обожаемого Петра… Великий! А сколько он в 1700 году под стенами этой Нарвы людей положил — и все зря!..
Александр неожиданно рассмеялся.
— Алешки на тебя нет! Он бы тебе все доходчиво объяснил, вплоть до легкого синяка под глазом, так сказать, в пылу спора. Поскольку Петр наша гордость и слава, а Нарва суть наша слава и гордость. Ну прощай. Через три дня вернусь. А может, и задержусь… Шут его знает!
Последнее его замечание оказалось пророческим. Белов уже третий день торчал в Нарве, но попасть к Апраксину не мог. Тот никого не принимал, ссылаясь на нездоровье. Незнакомый адъютант был словоохотлив, почти с удовольствием рассказывал про хвори бывшего фельдмаршала — и подагра разыгралась, и радикулы воспалились, а еще помимо простудной лихорадки понос с кровью и флюс. «Не… не примет! — убежденно говорил ему адъютант. — Вы мне расскажите, какое у вас дело к бывшему фельдмаршалу». Саша задумчиво молчал, словно не расслышав предложения, и опять уходил бродить по узким улицам, пялиться на бастионы замка, добротные дома бюргеров, полковые казармы, навесные флюгера на узких шпицах, часах на фронтоне ратуши и размышлять о странности окружающей его жизни. В наборе болезней экс-фельдмаршала угадывалась нарочитость почти комедийная. «Ну что их превосходительство? Вы докладывали обо мне? Может, они забыли мою фамилию?» — спрашивал Александр какой раз адъютанта. «Да нет… вроде помнят, — заверял адъютант, — но ведь больны, страдают очень!» — и опять шло перечисление болезней.
Нет, не может быть, чтобы опальный Апраксин вот так, за здорово живешь, отказывался от встречи с посыльным Бестужева! Решение пришло вечером. Уже темнело, когда Белов опять пришел под окна так называемого Персидского двора, где находились апартаменты Апраксина. Экзотическим названием здание было обязано тому, что Петр I намеревался устроить там склад персидских товаров. Сейчас здесь размещались казармы, Апраксин жил на втором этаже. Третье окно справа, занавешенное желтой шторой, осторожно светилось. Вполне может быть, что за этой шторой сидит арестованный фельдмаршал и пишет жалобное письмо в Петербург к государыне. А… была не была! Если бы Александр не продрог до полуобморочного состояния, то, может быть, еще подумал, прежде чем взобраться по узкой металлической лестнице на галерею, идущую вдоль второго этажа. А в такой холод ему хотелось одного — двигаться. И уж совсем невозможной казалась мысль об очередном бесславном возвращении в гостиницу!
На галерею выходило с десяток окон и одна наглухо закрытая дверь, видно, что ею давно, а может быть, никогда не пользовались. Теперь следовало отыскать окно с ненадежным, разболтанным шпингалетом и открыть его лезвием ножа… если пролезет, конечно. В конце концов, можно просто разбить стекло, только звону будет на весь город. Вечерами здесь так тихо, что слышно, как звезды по небу двигаются, как собака в будке хвостом машет.
Дальнейшее случилось так просто, словно Александра вело за руку Провидение. Проходя мимо окна с желтой шторой, Белов, неожиданно для себя, тихонько в него постучал. Каково же было его удивление, когда окно растворилось и он увидел Апраксина в очках, с пером в руке, полное лицо его было напряженно, даже, пожалуй, испуганно.
— Господи, это ты… Белов? — проговорил он наконец, видно не без труда вспомнив Сашину фамилию. — Влезай скорей. А я подумал, что это шутки моей охраны. Они тут, ядовитые жуки, развлекаясь, пугать меня вздумали.
Александр поспешно влез в комнату. Спрашивать, как здесь пугают фельдмаршала, он не решился, да и времени для этого не было.
— Ваше превосходительство, я с депешей из Петербурга!