Гендер и язык

Мэрилин: Взять хотя бы тебя: они знают, что ты живой. Чтобы я ни делала, знаешь, каково это? Я лучше так скажу: если ты их куда-нибудь везешь на своей машине, ты тот самый замечательный счастливчик, который может себе позволить иметь собственную машину; если я их везу куда-нибудь на своей машине, я – шофер. Самое главное, знаешь, что меня убивает? Больше всего я любила, как вы с мамой на кухне рассказывали истории. Она расскажет одну, ты расскажешь одну, она расскажет, ты расскажешь. Я думала, когда-нибудь я вырасту, и у меня появится собственный опыт, и тогда

я буду рассказывать истории! До сих пор они не дали мне ничего рассказать. А может я сошла с ума, раз меня это до сих пор беспокоит?

Джейк: Я рассказывал свои истории, чтобы избавить себя от ее рассказов.

Слова Джейка о том, почему он ребенком рассказывал истории, обнаруживают его стремление избежать положения слушателя. В то время как Мэрилин любила слушать рассказы матери, Джэйк научился не сдавать свои позиции, чтобы ее не слушать.

Мэрилин, верившая, что когда она подрастет, ей тоже будет что рассказать, напомнила мне собственное детство. В то время я думала, что все взрослые умеют свистеть и щелкать пальцами. Я решила, что это придет ко мне с возрастом, и с нетерпением ждала. Но я выросла и до сих пор не умею свистеть или щелкнуть как следует пальцами. В то время мне и в голову не приходило, что эти умения не появляются по волшебству, как телесные изменения во время наступления половой зрелости. Я слишком поздно поняла, что если хочу научиться, надо тренироваться. Выросшая дочь в пьесе «Взрослые» не могла рассказывать так, чтобы привлечь внимание, отчасти потому, что никогда не делала этого в детстве. Она лишь внимательно и с признательностью слушала рассказы матери и брата. Пока Джейк учился привлекать внимание своей речью, Мэрилин проходила практику слушателя.

Умения, которые Мэрилин и Джейк «отточили» в детстве, легли в основу их профессий. Джейк стал журналистом в «Нью-Йорк Таймз». Он писал новости для миллионов читателей – это еще одна форма вербального общения с аудиторией. Мэрилин же стала социальным работником: она сидела и слушала рассказы других людей.

В пьесе Файффер Мэрилин действительно не такой хороший рассказчик, как Джейк. Она застревает на незначительных деталях и прерывается, чтобы ничего не упустить и сообщить детали, не имеющие никакого значения для ее рассказа. Сцена заканчивается тем, что Джейк торжествующе разглагольствует, пересказывая восхищенной аудитории историю, которую Мэрилин только что испортила. Значит, причиной того, что ей не удается привлечь внимание, является неумение рассказывать. Но даже если бы она умела, семья, вполне возможно, все равно не стала бы ее слушать, все давно уже решили, что Джейк рассказывает истории, а Мэрилин – нет. Возможна такая аналогия: перед большой аудиторией в основном выступают мужчины, и вполне вероятно, что женщинам трудно завладеть вниманием окружающих независимо от того, насколько хорошо они умеют выражать свои мысли. По укоренившейся норме большинство людей ожидают увидеть в центре внимания мужчин, а не женщин.

Расти невидимкой

Антропологи Фредерик Эриксон и Сьюзан Флорио записали разговор, состоявшийся в реальной жизни, который мог бы быть копией ситуации, описанной Джулз Файффер в пьесе «Взрослые». Эриксон изучил видеозапись разговора, проходившего за обедом в семье итальянцев в Бостоне. Младший сын упал с велосипеда, и у него остался синяк. Чтобы успокоить ребенка, отец и братья рассказали ему – и всем присутствующим – о том, как в свое время тоже падали с велосипедов. По их рассказам, они не просто падали, они разбивали свои велосипеды вдребезги, что придавало историям особую привлекательность и героический оттенок. Самую длинную и впечатляющую историю рассказал отец, у которого была самая мощная машина – мотоцикл. Таким образом, отец и старшие братья научили мальчика не только смелости, но и умению рассказывать. Быть мужчиной – значит не только сталкиваться с опасностями, но и терпеть неудачу, а также уметь рассказать об этом другим мужчинам и признательным женщинам.