Гендер и язык

Социальные различия могут играть в разговорных стилях большую роль, чем мы думаем. Социолог Мирра Комаровски в своем знаменитом исследовании «Брак синих воротничков»[38](«Blue Collar Marriage») обнаружила, что чем ближе супруги находились к позиции среднего класса, тем больше они считали друг друга друзьями. Среди выпускников средних школ бытовало мнение, что муж должен разговаривать со своей женой. Среди тех, кто школу не закончил, считалось, что жены, которые хотят, чтобы мужья с ними разговаривали, – неправомерно требовательны. По их мнению, жены должны разговаривать со своими родственницами и оставить мужа в покое.

Взаимные обвинения

С учетом сказанного выше неудивительны жалобы многих женщин на то, что партнеры не слушают их. Но такое сетование, хотя и реже, можно услышать и от мужчин. Упрек «Ты не слушаешь» на деле часто означает «Ты не понимаешь, что я имел(а) в виду» или «Я не получаю той реакции, которую хотел (а)». «Выслушать» – это часто метафора для «понять» и «оценить».

В своих более ранних трудах я подчеркивала, что женщинам может только казаться, что мужчины их не слушают. Это происходит потому, что мужчины по-другому показывают, что слушают. Как объясняют антропологи Мальц и Боркер, женщины более склонны задавать вопросы. Они проявляют больше реакций слушающего, произнося «хм», «угу» и «да» в течение всего рассказа, тем самым обеспечивая непрерывную обратную связь. Они также живее и приветливее реагируют: например, они соглашаются и смеются.

Все это поведение и создает процесс слушания. Оно также создает контактоустанавливающий разговор, подчеркивая взаимосвязь и побуждая продолжить беседу. Соответствующие стратегии мужчин – проявлять меньше реакций слушающего, делать утверждения, а не задавать вопросы, сомневаться, а не соглашаться – можно понять как шаги в состязании, предпринятые начинающими говорящими, а не слушателями.

Согласно Мальцу и Боркер, женщины не только подают больше сигналов слушания, но эти сигналы имеют разное значение для мужчин и женщин в границах ситуации «говорящий – аудитория». «Да», сказанное женщинами, значит «Я здесь, я слушаю», в то время как мужчины склонны говорить «да», только когда они согласны с говорящим. В таком случае причина непонимания ясна. Когда мужчина сталкивается с женщиной, которая говорит «да», «да», «да», а потом оказывается, что она с ним не согласна, он может решить, что она была неискренна или соглашалась, не слушая. А когда женщина разговаривает с мужчиной, который не

говорит «да» – или чего-либо в этом роде, – она может решить, что он не слушает. Точнее говоря, мужской стиль общения сфокусирован на информации, или уровне послания, в то время как женский стиль – на взаимоотношениях, или уровне метапослания. Мужчина предполагает, что слушающий должен быть спокойным и внимательным, поэтому ему будет казаться, что женщина, обрушивающая на него поток реакций обратной связи и поддержки, слишком много говорит для слушателя. Женщина же ждет, что слушающий будет активно и с энтузиазмом проявлять интерес, внимание и поддержку, поэтому ей покажется, что мужчина, который слушает молча, совсем ее не слушает, а скорее «выпал» из разговора и мысленно уже отсутствует.

Из-за этих моделей поведения у женщин может сложиться ложное впечатление, что мужчины не слушают. Но совсем недавно я поняла, что мужчины действительно слушают женщин реже, чем женщины – мужчин, потому что само это действие имеет для них разное значение. Некоторые мужчины действительно не

хотят долго слушать, считая, что это ставит их в положение подчиненных. Многие женщины, конечно, не против послушать, но ждут, что это будет взаимным, – сейчас я тебя слушаю, а потом ты будешь слушать меня. Их разочаровывает, когда они слушают сейчас, сейчас и сейчас, а «потом» никогда не наступает.

Взаимная неудовлетворенность

Если женщины не удовлетворены ролью вечного слушателя, то недовольство может быть взаимным. Пусть женщина считает, что ей предназначена роль молча слушающей аудитории, но это не означает, что мужчина считает себя ответственным за назначение ее на эту роль – или что ему обязательно нравится этот закостеневший порядок.

Во время работы над этой книгой я оказалась на приеме, связанном с издательским делом. Там почти не было знакомых. Я заговорила с обаятельным молодым человеком, который оказался художником, – спросила о его работе, а затем поинтересовалась, был ли в современном искусстве возврат к образной живописи. В ответ он многое рассказал мне об истории искусства – так много, что, когда закончил и сказал: «Это был длинный ответ на ваш вопрос», я уже и забыла, о чем спрашивала. Я ничего не имела против этого монолога – мне было интересно, но я поняла, немного потрясенная, что только что на себе испытала то, о чем писала.