Гендер и язык

Статья в «Ньюсуик», опубликованная во время президентской кампании 1984 года, цитирует слова помощника Рейгана, который назвал Ферраро «противной бабой» («а nasty woman»), готовой «выцарапать глаза Рональду Рейгану». Отвлекитесь от злобности самого высказывания и использования его журналом в начале статьи. Применительно к мужчине слово «противный» прозвучит так мягко, что покажется почти безобидным. Кроме того, мужчины не царапаются. Они бьют и врезают кулаком с соответственно более убедительным результатом. Глагол «царапать» и отражает и одновременно усиливает стереотипную метафору: женщины – это котики. Каждый раз, когда кто-нибудь употребляет выражение, ассоциируемое с этой метафорой, оно усиливает этот образ, намекая на «кошачьи» свойства женского характера.

Даже когда статья, казалось, хвалила Ферраро, использовались выражения, пропитанные шовинистическим отношением: ей приписывался «поразительный дар язвительной политической риторики, уколы в адрес Рональда Рейгана по вопросам порядочности и упреки в адрес кампании Рейган – Буш за нежелание провести дебаты между ней и Бушем». Если бы мы поменяли местами субъект и объект, то «уколы» и «упреки» не звучали бы как похвала вербальным способностям Рейгана или любого другого мужчины. (Я воздержусь от замечаний по поводу коннотации слова «язвительный» (tart)[53], предполагая, что употребление двусмысленности все же было непреднамеренным.)

Майкл Гайс в своей книге «Язык политики» («The Language of Politics») приводит несколько слов, которые использовались для описания Ферраро и подрывали ее авторитет. Так в одном из заголовков статьи ее назвали «храброй» («spunky»), в другом – «злючкой» («feisty»). Как замечает Гайс, эти слова используются по отношению к маленьким живым существам, не имеющим реальной силы: их можно было бы сказать о пекинесе, но не о доге, возможно, о Микки Руни[54]

, но не о Джоне Уэйне[55] – иначе говоря, о любой женщине «среднего размера», но не о мужчине «среднего размера».

Я уверена, что журналисты, описывавшие Ферраро такими словами, хотели похвалить, а не «утопить» ее. Возможно, они думали, что выбирают остроумные, броские выражения. Но их слова обернулись против нее и превратили кандидата на пост вице-президента в заурядного человека, подчеркивая – пусть даже и непреднамеренно – несоответствие ее имиджа женщины и имиджа политического лидера. Мы думаем, что используем язык, но на самом деле язык использует нас.

Дело не в том, что журналисты, писатели или обычные люди сознательно или даже непреднамеренно проявляют сексизм в использовании языка. Важно то, что гендерные различия «встроены» в язык. Слова, имеющиеся в нашем распоряжении для описания женщин и мужчин, – это разные слова. Но больше всего вредит то, что наши представления и отношения формируются и подкрепляются посредством языка. Просто понимая и употребляя языковые выражения, все мы впитываем и передаем другим различные, асимметричные установки относительно мужчин и женщин.

Связанные языком тела

Красноречив и язык тела. Политические кандидаты непременно распространяют свои семейные фотографии. На стандартном снимке такого типа кандидат смотрит прямо в объектив фотоаппарата, а его жена смотрит на него, немного снизу вверх, что приковывает взгляд главным образом к кандидату. На семейной фотографии, которая широко публиковалась во время предвыборной кампании, Ферраро смотрела на своего мужа, а он – прямо перед собой. Эта трогательная фотография показывает, что она «настоящая» женщина, но вызывает неуместный интерес к ее мужу, подобно тому как его деньги привлекли внимание и послужили финансовому разоблачению Ферраро. Но если бы на фотографии Ферраро смотрела прямо в камеру, а муж с обожанием уставился на нее, это тоже было бы неэффективно для ее кампании, потому что супруги выглядели бы как властная жена и сентиментальный муж.

Как это ни странно, женщине, вероятно, труднее быть у власти в относительно эгалитарном обществе, каким являются Соединенные Штаты Америки, чем в более иерархичных системах. Одна американка – владелица и редактор англоязычного журнала, издаваемого в Афинах, – рассказала: когда в редакцию по делам приходили греки, то, как только они понимали, что начальник – она, к ней только и обращались. Но когда приходили американцы, а в кабинете находился еще ее заместитель-мужчина, их непреодолимо тянуло обратиться к нему. Видимо, греков так впечатлял ее статус – статус владелицы журнала, – что для них не имело значения – мужчина перед ними или женщина. Американцы же, менее «запуганные» статусом, чем греки, не могли подняться над предрассудками пола.