Генерал и его армия. Лучшие произведения в одном томе

– Наверно, не вас одного поразила мелочность их первоначальных объяснений. «Владимов сказал… жена сказала…», где-то не выступил, покинул стенд «Посева»… Лепет какой-то. И это для них, суровых бойцов, «пределы терпимого»! Затем, в своем бюллетенчике «Встречи», объявили, что я «вел журнал против Союза», – это как будто синоним той же «нелояльности», да ведь сами же от нее открещивались: «С политических позиций не было расхождений». Пишут, что я перессорился с десятками людей, – ложь, свойственная именно главарям клана: если их тронули – значит десятки в обиде. В том же интервью объясняет Романов, что ошиблись во мне, мало у меня связей с молодыми авторами, – из этого видно, во-первых, как вдумчиво они читают то, что издают: в рассказе «Не обращайте вниманья, маэстро» описано мое положение, это изоляция и блокада, редкие смельчаки меня посещали. А во-вторых, тут НТС попадает в свою же ловушку: где же была хваленая «молекулярная сеть», почему не доложила, какие связи у предполагаемого редактора? И так же она их информирует насчет «конструктивных сил»? О настроениях в армии или среди рабочих? Но вот и примирительный аккорд: все дело в том, говорит основатель «Граней», что трудно совмещать журнал с собственным творчеством… Когда называют много причин, и таких разных, это верный признак, что хотят скрыть одну – истинную.

– Думаю, что вы очень не подходили друг другу – эта партия и вы. Вы их постоянно раздражали – и тем, как вели журнал, и тем, что говорили.

– Вы правы, причина проста – несовместимость. Или, как они выражаются галантерейно, моя «неколлегиальность». Я увидел организацию, насквозь коммерческую, которой интересы России чужды, а близки те принципы, что мы отвергли там, на родине. Но эта организация еще и крайне опасна: она примазывается ко всем нашим начинаниям, будь то правозащитные группы или независимый профсоюз. «В этом развивающемся движении, – возглашает их вождь, – мы ищем свое место, мы даем туда себя!» И дают, и компрометируют, облегчая работу карателям и душителям. Ведь та же «молекулярная сеть» – это не просто, как сказал бы Остап Бендер, «четыреста первый способ честного отъема денег», это тот враг, – пусть воображаемый! – без которого КГБ жить не может. Вы помните, какой подарок преподнес НТС нашему «правосудию» во время процесса Галанскова, Гинзбурга и других, когда прислали этого Брокса-Соколова, нашпигованного брошюрками и с каким-то там «шапирографом» для изготовления листовок. Хороши судьи, которые этого десантника использовали для отягчения приговора, но хороши и те, кто его послал на явку – к людям, давно арестованным. И мы когда-нибудь слышали внятное объяснение, зачем это было сделано?

Наконец, я увидел, что «Грани», которые я веду, только прикрытие чудовищного блефа, на самом-то деле не нужен им хороший журнал. Я уже слышал упрек: почему ж молчал до того, как уволили? Но я отвечу вопросом: «А за что же, вы думаете, уволили?» Вот они пишут в своем «Вынужденном ответе»: повел «злобную кампанию». Значит – не молчал! Не захотел жить рядом с ложью. Слишком много выяснял – а это «неколлегиально». Да они должны были от меня избавиться – элементарный инстинкт самосохранения!

– Но как вы согласились с ними сотрудничать? Вы их плохо знали?

– Позвольте немного лирики. Вам нетрудно себе представить, что значит там, в Большой зоне, письмо из-за границы. С диковинными марками, в длинном таком конверте, каких в СССР, по причинам исторического материализма, не делают. Письмо оттуда, куда вы полвека не можете выглянуть, потому как – «невыездной». Или звонок телефонный – сквозь шорох подслушки и после вчерашнего обыска: «Ваша книжка вышла в Италии…» Это ведь такая отдушина! Или приезжает курьер – с этой книжкой, с Тамиздатом. Вы его усаживаете за стол, не знаете, как ублажить, не отпускаете без подарка – в России же не бывает иначе! – он вам подарил маленький праздник: общение с недоступным большим миром.