Генерал и его армия. Лучшие произведения в одном томе

– Тогда это не казалось сомнительным, такие настроения были. И потом, если удалось Берии с Маленковым, почему бы не могло удаться энергичным, толковым командирам во главе с опытным полководцем? Останавливают их не эти сомнения, а то, что прежде они должны взломать слабенькую оборону, что уже налаживалась на подступах к Москве, перебить своих соотечественников, таких же солдат или ополченцев…

– И помочь Гитлеру в этот момент ворваться в Москву.

– Не в этом дело. Этого они бы как-нибудь избежали. Это уже тактический вопрос. Главное в том, что идея «Третьей силы» себя уже исчерпала к осени 41-го года. Они поняли, что силы – две. И третьего – не дано.

Любопытно, что Власов, герой зимней Московской битвы, остался с этими настроениями лета 41-го года еще и в 43-м, и в 44-м, когда война уже перевалила некий хребет, гряду, пошла по своим законам – в сторону победы. Помните его знаменитое заявление, что он закончит войну по телефону? То есть он позвонит Жукову, Рокоссовскому, еще каким-то друзьям по академии, и они ему сдадут фронты. Тут мой генерал, настроенный если не сочувственно к Власову, то с желанием его понять, испытывает глубокое в нем разочарование. Как же не понимать простых вещей! Ну, можно ошибаться в Жукове, в Рокоссовском, но быть боевым генералом – и не знать, что такое война! Быть русским – и не знать России! Не представлять себе, как настроена вся воюющая масса народа, не видеть, что она сейчас на стороне Сталина, что сменился уже весь интерес нации, и питать запоздалые иллюзии… Назовем ли мы это трагедией или фарсом?

– Иллюзии Власова – это иллюзии минувшей войны. Беда в том, что кое-кто сохраняет подобные же иллюзии и сегодня.

– О да, я это наблюдал воочию – у господ энтээсовцев. Им все мерещится, что если они сделают ставку на какие-то там «конструктивные силы», то их непременно пригласят в министры. Уже, как я слышал, и портфели распределены. Во Франкфурте, напротив «Посева», есть итальянский ресторанчик, там они посиживают, кушают пиццу и решают – отменят они колхозы или сохранят. Всякий раз приходят к выводу, что лучше сохранить.

– По-человечески их можно понять. Десятилетиями питались иллюзиями. Признать их ошибочными – значит признать и свою жизнь в какой-то мере пустой.

– Как у старых большевиков после XX съезда?

– Есть и разница. У большевиков жизнь оказалась пустой в нравственном смысле. Но партия-то их обладала реальной силой. У этих же нет ничего реального.

– В годы войны сила к ним прибыла немалая – до двух миллионов.

– Насколько я знаю, русских на стороне Германии воевало 400 тысяч. Много было еще нерусских, недовольных решением национальных проблем в СССР.

– Ну хорошо – полмиллиона. Это пять-шесть армий!

– Да, это был их «звездный час». Поэтому и отрекаться от своего военного прошлого им нелегко. Иногда спрашивают: «Почему у НТС не было своего XX съезда? Ну, заблуждались. В 30-е годы не верили в демократию. Но сейчас – почему не отказываются от своего прошлого?» Мне кажется – именно потому, что это был их «звездный час». Трудно от этого отказаться.

– Двадцатый съезд, при всех разоблачениях, имел задачей подтвердить правильность пути, избранного в 1917 году. Здесь нужна кардинальная переоценка, буквально со дня основания. Это отказ от самих себя. Они на это не пойдут.

– Почему же эта организация, отставшая от жизни на несколько десятилетий, да к тому же построенная на антидемократических принципах, пользуется поддержкой каких-то сил на Западе?