Генрих Четвертый и Генрих Пятый глазами Шекспира

– Вы погубите себя, если будете предаваться такой скорби, а ведь от вашего здоровья зависит жизнь ваших приверженцев, не забывайте. Когда вы принимали решение начать вооруженное восстание, вы же наверняка много раз все обдумали и взвесили и вы должны были понимать, что ваш сын может погибнуть. Вы не могли этого не предвидеть и все равно послали его сражаться. Так что теперь случилось? Разве восстание принесло что-то такое неожиданное, чего вы не предусмотрели?

– Мы все, кто пошел за вами, понимали, что шансов погибнуть у нас в десять раз больше, чем шансов победить, но мы все равно пренебрегли опасностью и решились выступить, – подхватывает лорд Бардольф. – Да, сейчас мы проиграли, но мы рискнем всем, что у нас есть, и предпримем новую попытку.

– Правильно! Сейчас самое время! – одобрительно восклицает Мортон. – У меня есть проверенная информация, что архиепископ Йоркский уже собрал прекрасно экипированное войско. Не забывайте, что архиепископ не только светский чиновник, он еще и духовное лицо, и его слово – слово пастыря, оно имеет куда больший вес, чем ваше или вашего сына. Ваш сын управлял только физическими телами бойцов, потому что они не понимали смысла самого восстания, не понимали, за что бьются. Им велели – они и сражались, примерно так же, как больной пьет микстуру, не понимая, из чего она состоит и как подействует на организм. Врач прописал – он и пьет, ни во что не вникая. Так и бойцы вашего сына: они отдали в его распоряжение только свои мечи, но их умы и сердца в борьбе не участвовали. А теперь архиепископ своим участием освятил мятеж, понимаете, в чем разница? Теперь мятеж считают святым и праведным, теперь в него вовлечены не только тела, но и души участников.

– Да, – отвечает Нортемберленд, – я знал про Йорка и его войска, но от горя все позабыл. Пойдемте обсудим стратегию возмездия и средства обороны. Разошлем гонцов к тем, кто нам верен. Таких людей осталось мало, и они все нам очень нужны.

Уходят.

Сцена 2

Лондон. Улица

Входитсэр Джон Фальстафв сопровождении

пажа, который несет его меч и щит.

И снова авторская ремарка в оригинале не совпадает с переводом: никаких «сэров Джонов» у Шекспира нет, этот персонаж по-прежнему просто Фальстаф. Вероятно, в русскоязычном издании нам хотят дать понять, что битва при Шрусбери все-таки не прошла для Фальстафа бесследно: кое-какие почести он все же получил. Вот и паж при нем. Хотя Азимов сомневается в том, что паж – настоящий[12].

Сцена длиной в 8,5 страницы, сами понимаете, прозаическая, поэтому пересказ будет весьма приблизительным и сильно сокращенным.

Фальстаф, судя по всему, посылал доктору свою мочу на анализ и теперь спрашивает у пажа, что же сказал лекарь. Оказалось, что моча сама по себе хорошая, а вот ее владелец – обладатель целой кучи болезней. Вероятно, в этом месте публика должна разразиться хохотом. Сэр Джон рассуждает о том, что люди любят позубоскалить на его счет, потому что сами не в состоянии выдумать ничего смешного. Он же считает себя необыкновенно остроумным, а тот факт, что его существование дает пищу для остроумия других, считает своей огромной заслугой.

Из дальнейших слов Фальстафа мы узнаем, что паж и в самом деле не очень-то настоящий: это маленький мальчишка невысокого роста, которого принц Генрих прислал в качестве слуги. Фальстаф, конечно, недоволен, что слуга у него такой смехотворный, и всячески поносит своего благодетеля-принца. И вообще все идет не так, как сэр Джон себе намечтал: торговец тканями не желает считаться с воинскими заслугами благородного рыцаря Фальстафа и не продает атлас в долг, а требует обеспечения. Бардольф (не путать! Это дружок Фальстафа, а не лорд), которого отправили покупать коня для сэра Джона, собирается приобрести скакуна не в дорогой конюшне, а на скотном дворе в Смитфилде, где, как известно, торгуют недобросовестные барышники. Одним словом, никакого уважения!

Входитверховный судья с помощником.

Фальстаф пытается уклониться от встречи с судьей, но судья замечает тучную фигуру и спрашивает у своего помощника: не тот ли это человек, который обвинялся в грабеже?

Фальстаф и судья.

Художник Henry Courtney Selous, гравер George Pearson, 1860-е.

– Тот самый, милорд, – отвечает помощник. – Но потом он отличился под Шрусбери, а теперь его посылают с поручением к принцу Джону Ланкастерскому.

И чем же это наш Фальстаф так отличился в битве? В первой пьесе нам показали, что он всячески избегал опасности, трусил и прятался, зато врал о своих подвигах вдохновенно и изобретательно. Вероятно, кое-каким из этих выдумок все-таки поверили.