– Смотрите. – Ма’элКот отвернулся от них обоих, так что они не могли видеть его лица. – Когда Берн пришел ко Мне сегодня утром с письмом, Я заговорил с Кейном, чтобы рассказать ему новость. Если он все еще с Ламораком, думал Я, то подтвердит, что писал именно он, или опровергнет, если он этого не делал. И в том и в другом случае Мне стало бы ясно, что происходит. И вот каковы результаты.
Огромный манекен поднялся выше, перелетел через край котла, приблизился и опустился на пол рядом с ними.
Ма’элКот вытянул руку так, словно собирался благословить куклу, и ладонью заслонил ее лицо от утреннего солнца. Сила Потока рывком устремилась в протянутую ладонь так, что весь дворец как будто присел в магическом вакууме, а воздух вокруг Ма’элКота вскипел и замерцал.
– Кейн…
Слово заметалось внутри черепной коробки Тоа-Сителя, как эхо в подземном зале, но глиняная кукла оставалась безжизненной и немой.
Обычно при первых звуках Речи любая кукла словно оживала, принимая позу человека, к которому были обращены слова, заимствуя его выражение лица. Ма’элКот говорил, а кукла отвечала, шевеля губами, как будто она и была тем человеком. Но тут творилось что-то невероятное… Тоа-Ситель прищурился и вытянул шею, чтобы лучше разглядеть лицо манекена из покрытой кровью глины.
И он увидел, что в этом лице не просто отсутствует мимика – в нем нет чего-то важного, что одно могло бы объяснить непредвиденную неудачу Речи. В лице, как и во всей фигуре, не было правды, истины, которая указывала бы на саму возможность движения. Все куклы, из которых Ма’элКот складывал свой магический рельеф, казалось, притворялись неживыми, а стоило наблюдателю отвернуться, как они начинали ходить, говорить, смеяться и даже любить друг друга. Совсем не то Кейн – его кукла как была, так и осталась мертвой, словно игрушка, выброшенная на помойку. И хотя каждая черточка Кейна была воспроизведена с точностью не меньшей, чем у других кукол, неуловимая погрешность в их соединении превращала его в большой кусок глины, которому постарались придать сходство с определенным человеком.
– Вот видите, – глухо сказал Ма’элКот, – он не просто не отвечает. По какой-то причине Мой голос не дотягивается до него.
– Но как такое возможно?
– Меня окружают загадки. Почему Я не могу проникнуть в магию, которая прячет каждый шаг Шута Саймона? Почему Ламорак так жаждет предать, что готов забыть даже о смертном приговоре? И где Кейн?
– Может, он умер? – с надеждой в голосе отозвался Берн.
Ма’элКот презрительно фыркнул:
– У тебя что, глаз нет?
Кукла отскочила от Императора, повернулась и запрыгала, словно дразнясь, под самым носом у Берна.
– Это не лицо мертвеца! Это лицо человека, которого никогда не было! Кейна стерли из мироздания так, словно его никогда не существовало или он был призраком, нашей общей грезой. Но Я дознаюсь, как такое возможно. И почему. Всю Мою магическую Силу Я направлю на решение этой задачи, хотя Кейн уже ускользал от Моей хватки не раз и не два.
Кукла перелетела через край котла спиной вперед и шлепнулась в грязь так, словно ее швырнула туда невидимая рука рассерженного гиганта. Ма’элКот стоял меж двух придворных и трещал костяшками пальцев, как борец, разминающийся перед схваткой.
– Берн, бери Котов и отправляйся с ними на баржи. Записка может оказаться диверсией, наживкой; пусть Шут Саймон думает, что мы на нее клюнули, может, тогда он открыто проявит себя где-то еще. Если записка не лжет, то мы возьмем его у реки сегодня. Тоа-Ситель, предупреди всех мужчин, женщин и даже детей, кто когда-либо работал на Очи. Пусть смотрят в оба глаза и слушают в оба уха и немедленно сообщают обо всем, что увидят и услышат. Мне надо знать, что творится в городе. А ты… – Ма’элКот надвинулся на Герцога, обдавая его своим жарким дыханием с запахом крови, – ты лично займешься поисками места, где человек может скрыться от Моего голоса. Я хочу знать, где такое место, куда не простирается Моя воля. Выяснить это так же важно для Меня, как поймать Шута Саймона, – хотя бы ради собственного спокойствия.
Отвернувшись от них, Император легко перескочил через край котла и зашлепал по кипящей глине. Он воздел руки, и из кипящей жижи прянула вверх фигура человека: это опять был мужчина, который рос, рос и рос, пока не достиг двенадцати футов. По воле Императора у него уже появился сломанный нос, подбородок закурчавился короткой бородкой, но тут Ма’элКот отвлекся и, полыхнув зелеными глазами, прорычал Тоа-Сителю:
– Найди Кейна.
6
– А главное, я не могу понять, спланировал он все заранее или нет. Не понимаю даже, насколько это важно.
Стоять было больно, и потому Хари Майклсон сидел у маленького квадратного окошка на жестком стуле для допросов.