Гибель Сатурна

Иришка заметила, что травить – это слишком грубо. Когда травят таких людей, полиция начинает копать особенно усердно. Может быть, не травил, а, как бы сказать поизящнее – приближал неизбежный конец. Один, скажем, любит парашютный спорт, и в какой-то момент парашют не раскрывается. Другой, наоборот, любит нырять, и у него вдруг случается кессонная болезнь. Третий падает с лошади. Четвертый умирает от приступа аллергии: отек Квинке – и до свиданья! Возможно, случались клиенты, о которых заранее было известно, что у них имеются уже проблемы со здоровьем, и проблемы эти в ближайшие годы сведут их в могилу.

– И такое может быть, – согласился Волин. – Однако, похоже, с Фигуриным Корзун промахнулся. Точнее, промахнулся с его родственниками. Двоюродный дядюшка Фигурина-младшего решил, что проще и дешевле прихлопнуть Корзуна, чем уступать его шантажу. Скорее всего, убийца Корзуна все-таки не Тоцци, а люди, посланные этим самым дядюшкой.

Пеллегрини кивнул – все верно. Но убить Корзуна оказалось недостаточно. Все сведения об отцах остались у Тоцци. А главное, под его присмотром остались дети. И это, вероятно, известно убийцам. И они будут преследовать Тоцци, пока не добьются своего – то есть не уничтожат саму возможность шантажа.

– То есть детей? – спросила Иришка.

– Скорее, шантажистов, – отвечал Волин. – Впрочем, детей на всякий случай я бы тоже взял под охрану.

И он взглянул на совринтенденте. Тот кивнул: сделаем, Арресто! И тут же стал набирать номер местного полицейского управления.

– Итак, – подытожил старший следователь, – общая схема преступления нам ясна – спасибо генералу Воронцову. Однако остается один вопрос, самый важный – где искать убийц?

Иришка пожала плечами: элементарно, Холмс. Убийцы не вернутся в Россию, пока не уничтожат Тоцци. Значит, надо искать Тоцци и использовать его как наживку. Волин кивнул: согласен, но где и как искать Тоцци?

Все призадумались. Вдруг совринтенденте закричал таким голосом, что вздрогнула и залаяла собака, мирно лежавшая на земле метрах в двадцати от них.

– Со́но ун дже́нио! [Sono un genio (ит.) – я гений] – вопил комиссарио. – Я гений, да здравствует Пеллегрини! Мы ведь знаем заказчика, Арресто. Так давай позвоним твоим коллегам из Следственного комитета, пусть припрут к стенке этого миллиардера и его дядюшку – и те во всем сознаются.

Старший следователь только плечами пожал. Припереть к стенке русского миллиардера? Серджио просто не понимает, о чем говорит. Во-первых, для такого дела нужен как минимум глава Следственного комитета, а он, ясное дело, не станет во все это лезть. Во-вторых, Фигурин, разумеется, будет все отрицать. Скажет, что Воронцов под страхом смерти заставил его оговорить самого себя и все в таком роде.

На лице совринтенденте выразилось чрезвычайное разочарование. Спустя секунду, однако, в глазах его блеснул азартный огонь.

– А пытки? – спросил он с надеждой. – Если его пытать, этого Фигурина?!

– Как – пытать? – не понял Волин.

– Ну, как вы обычно пытаете, – нетерпеливо отвечал Пеллегрини. – Вы же тоталитарное государство: Сталин, Иван Грозный и все в таком роде. Подвесить на крюк, поджаривать пятки на электрогриле… А? Неужели он не сознается?

Волин отвечал, что не хочет расстраивать своего друга совринтенденте, но у них в стране на гриле не пытают уже лет триста – со времен Петра Первого, а, может, и раньше. Тем более не пытают у них олигархов, которые, в случае чего, сами могут кого угодно запытать, причем строго в рамках уголовного кодекса.

Синьор комиссарио сидел, как оплеванный – его надежды на тоталитарные замашки русских друзей явно не оправдывались.

– Не нужно пороть горячку, – внезапно сказала мадемуазель ажан. – Нужно просто сесть и подумать.

– Мы уже сидим, – проворчал Пеллегрини.

– И уже думаем, – согласился Орест.

Все снова приумолкли, только совринтенденте недовольно бормотал, что он придумал такой гениальный план с пытками, а эти русские чистоплюи не имеют никакого представления о реальных методах дознания и желают быть святее самого папы Римского Франциска. Если дело так пойдет и дальше, он снимает с себя всякую ответственность за исход расследования. Пусть чистоплюи сами занимаются грязной работой и разговаривают с органами власти на своем паршивом французском языке, а он, совринтенденте форестале Серджио Пеллегрини, умывает руки, а заодно и ноги…

– Телефон, – перебил его бурчание старший следователь.

Пеллегрини посмотрел на него непонимающе.

– У тебя телефон звонит, – повторил Волин.

Синьор комиссарио взял трубку и некоторое время молча слушал. Лицо его прояснилось. Дослушав невидимого собеседника, он положил трубку и хитро смотрел на Иришку и Волина, однако ничего не говорил.

– Ну, что ты смотришь? – не выдержал Волин. – Не тяни кота за хвост, выкладывай.

– Неподалеку отсюда на автозаправке нашли тело какого-то парня.

– И? – спросила Иришка.

– Это тихий городок. Здесь никого не убивали со времен дуче [Дуче – то есть Муссолини]. И тут вдруг труп. Понимаете? Бьюсь об заклад, что это убийство связано с нашим делом.