Гиблое дело

Устремив взгляд на вечное движение темной воды, прислушиваясь к мягкому плеску волн у подножия утесов, он задумчиво смотрел на океан и пытался осмыслить тот факт, что массовая гибель людей – дело рук его отца. Что это преступление так и не было раскрыто, а уголовное дело пылилось где-то на полке, и горькая правда была похоронена людьми этого городка, который он так любил.

Среди волн, охотясь на тюленей, пронеслась стая косаток, а над далекими вершинами гор вновь начало подниматься полуночное солнце.

Мир в красоте и смерти.

Начало и конец.

Пришло время восстановить справедливость, положить конец прошлому. Ради новых начинаний. Но для этого ему придется донести на собственного отца…

Джет потер лоб.

Все, что ему нужно сделать, – это взять телефон и позвонить в ФБР. Сказать им, что его отец – убийца.

Увы, все было не так просто, как можно подумать.

Когда день прояснился, Джет, купив по дороге пончик и кофе, поехал на аэродром. Он решил поднять свой самолет в воздух, взмыть над горами и морем в те редкие рассветные часы, когда мир еще чист. Когда же он вернется на землю, то исполнит свой долг: позвонит федералам.

Припарковав пикап, Джет с кофе в руке отправился дальше пешком. На траве блестела роса, на крылья его самолета падали первые теплые лучи солнца.

На всякий случай еще раз позвонив Броку, который сказал, что в Русалочьей бухте спокойно, Джет забрался в кабину.

* * *

Положив на колени заряженный дробовик, Мьюринн наблюдала, как над океаном занимается рассвет. Всю ночь она просидела, рассеянно покачиваясь в дедовом кресле-качалке и думая о Трое.

О своем сыне.

Дрожь снова пробежала по ее телу, и она положила руку на живот.

Двое детей: сын и дочь.

Ее глаза вновь наполнились влагой. Но вместе со слезами пришла злость, глубокое ощущение предательства. И так было всю ночь. Волны опьяняющего ликования накатывали на нее, чередуясь с пронизывающей до костей печалью от ощущения потерянного времени, которое она могла провести с сыном. Было мучительно больно.

Одно Мьюринн знала точно: несмотря на все ссоры, стычки и конфликты с Джетом, он был – и всегда будет – отцом ее сына. И она ни за что не покинет Сэйв-Харбор.

Она намерена родить дочь здесь, вырастить девочку в этом городе и наблюдать, как мужает ее сын, – если придется, на расстоянии.

Она будет руководить газетой. Будет матерью. Будет выращивать овощи в огороде и показывать дочери, как собирать моллюсков, как когда-то показал ей Гас.

И она не позавидует тому, кто попытается отнять это у нее сейчас.

Потому что, как бы ни была обижена Мьюринн, Джет совершил невероятно смелый поступок, забрав своего ребенка и воспитывая его в одиночку. В этом был он весь! У него твердые ценности и принципы, которыми он не был готов поступиться. И еще Джет дорожил семьей.

Затем она подумала про Адама Ратледжа, и сердце сковала ледяная тревога. Он тоже был членом семьи. Но она должна верить, что Джет поступит правильно и справедливость восторжествует.

Мьюринн была вынуждена верить в него. Даже если разрыв между отцом и сыном означал, что они с Джетом никогда не смогут быть вместе.

Наконец, ее сморила усталость. Она смежила веки и провалилась в сон.

Лицо Мьюринн нежно согревало солнце, когда ее внезапно разбудил шум в коридоре. Кто-то был внутри дома

. Сердце испуганно екнуло, и она подняла дробовик.

– Кто здесь?

– Это всего лишь я, Мьюринн. О боже, дитя! Опусти ружье. Что, скажи на милость, тут происходит?

– Миссис Уилки? – Мьюринн сглотнула, еще плохо соображая. – Я… ничего. Просто мне… – Она смущенно усмехнулась. – Мне приснился дурной сон.

Старуха нахмурилась и хмыкнула.

– Это все будущий ребенок! Гормоны могут сделать с тобой и не такое. У меня самой никогда не было детей, – сказала она, ставя корзину на кухонный стол. – Но когда моя сестра Маргарет была беременна моим крестником, ей постоянно снились кошмары. Ромашковый чай – единственное, что ей помогало. – Миссис Уилки постучала по своей корзине и тепло улыбнулась: – Я принесла тебе на завтрак несколько оладий, испеченных в моей дровяной печи. И клубнику – свежую клубнику из сада Гаса.

Достав из корзины букетик маргариток, она вытряхнула из медной вазы старые цветы наперстянки и поставила на их место новые.

Миссис Уилки оставила входную дверь открытой настежь для нового утра, и морской бриз принес внутрь нежное тепло. Мьюринн нервно взглянула на дверь. Она знала, что снаружи дежурит телохранитель, однако внезапно ее охватили смутные опасения.

– Я заварю тебе ромашкового чая, дорогая. Это будет полезно и для твоих нервов, и для ребенка. – Миссис Уилки прошаркала на кухню и взяла одну из баночек с чаем, которые Гас держал на полке. – С несколькими веточками мяты. Тебе ведь в детстве нравилась эта смесь, помнишь? Летом я, бывало, делала для тебя холодный чай.