Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 1

Другая ветвь сторонников «цивилизационного подхода» представлена теми философами и методологами, для кого цивилизационный подход стал основанием выделения многообразия исторических процессов и попыткой объяснения несводимости новейшей истории к незавершенности экспансии «универсальных (мы бы сказали - капиталистических) цивилизационных норм». В одних случаях (Хантингтон и К°) на этой базе возникли различные вариации на темы столкновения цивилизаций. В других (Лео Габриэль и многие другие представители альтерглобализма, и не только¹⁹⁹) развивается альтернативная идея диалога цивилизаций. В-третьих (это типично для таких российских авторов, как Ю.М. Осипов, С.Г. Кара-Мурза, Н.А. Нарочницкая и др.²⁰⁰), строятся теории относительной независимости и самоценности особых неповторимых цивилизаций, которым предначертан особый, не повторяющий дорогу «запада», путь.

Наконец, в нашем Отечестве присутствует и круг ученых, для которых цивилизационный подход стал следствием их столкновения с феноменом, который можно назвать «провалами» марксизма, который они в большинстве своем считают преимущественно «западной» теорией (к числу последних относится, в частности, профессор Келле, о работах которого мы уже вспоминали; в этом же ключе работает профессор В.Н. Шевченко и другие исследователи²⁰¹).

Так в чем же причина столь широкого распространения идей цивилизационного подхода?

Начнем с анализа наиболее широко распространенного в mainstream’e общественных наук «западнического» взгляда на феномен «цивилизации».

На наш взгляд, ключ к ответу на этот вопрос лежит в понимании того, что эти цивилизационные «концепты» (этот постмодернистский термин точнее, нежели иные, отражает в данном случае суть дела) стали превратными формами нового общественного [само] сознания [философствующего сообщества], объективно порожденными новой реальностью. Эта реальность ознаменовалась едва ли не полной одномерностью социального бытия, в котором восторжествовала глобальная гегемония капитала (скрытая под вывесками неолиберализма и однополярного мира), пронизанная глубинными проблемами, рассекшими мировое сообщество прежде всего по оси Север-Юг.

Эти формы возникли, повторим, закономерно.

С точки зрения такого социального «актора» (опять же здесь данный постмодернистский термин неслучаен) как глобальный капитал, в 1990-е годы прошлого века история действительно завершилась. Завершилась история прогрессивного развития капитала. Он prima face подчинил себе все. И - как ему объективно казалось вплоть до недавнего времени - окончательно и навсегда.

Точно так же в концепте такого «симулякра» (как бы реалии) как мировая геополитика никакого другого основания, кроме особых цивилизационных (или - уже - национально-государственных) интересов у явно обостряющихся мировых столкновений быть не могло, ибо неслучайный концепт «конца истории» и [как бы] окончательное господство такого актора как глобальный капитал накладывали жесткий запрет на поиск социально-экономических процессов, альтернативных названной гегемонии. Все альтернативы были объявлены несуществующими, ибо. они действительно почти не существовали: победа неолиберальной глобализации казалась окончательной.

Но эти формы были именно превратны. Они как бы выворачивали наизнанку реальность, выдавая видимость за единственно возможную реальность и создавая иллюзию наличия иного, «наведенного» (как морок, который колдун насылает на зачарованный город) содержания. Действительным содержанием глобального изменения, действительно имевшего место в конце ХХ века, был кризис первой, величественной, но мутантной и с большой вероятностью обреченной на поражение попытки радикального ускорения исторического прогресса.

В 1917 году мы сделали практикой слова поэта «Клячу истории загоним!»:

Довольно жить законом,

данным Адамом и Евой.

Клячу истории загоним.

Левой!

Левой!

Левой!

Эй, синеблузые!

Рейте!

За океаны!

Или

у броненосцев на рейде

ступлены острые кили?!

Пусть,

оскалясь короной,

вздымает британский лев вой.

Коммуне не быть покоренной.

Левой!

Левой!

Левой!²⁰²

«Коммуне не быть покоренной, Левой!» - это был мощный вихрь социального времени ХХ века.

Многообразные левые силы во всем мире (а отнюдь не только в СССР) стремились найти пути разрешения глобальных проблем человечества, вызванных борьбой за социальное освобождение, начавшейся трансформацией предшествующей системы отношений общества и природы, экономики и социума, человека и культуры в новую общественную организацию.

Этот вихрь был и созидателен, и разрушителен. Он порождал деформации освободительных тенденций, оборачивавшиеся ГУЛАГами, и он возносил в космос Гагариных; он рождал жертвы и героев, оптимистические трагедии революций и пессимистические победы масштабных социальных реформ.

Этот процесс трансформации начался неслучайно и идет с конца позапрошлого века, порождая объективные противоречия попыток рождения нового и борьбы за сохранение старого.

Он идет через череду мировых войн и глобальных катаклизмов.