Глобальный капитал. В 2-х тт. Т. 1

исторической жизни, исторического прогресса и регресса. Эту задачу помогает решать сложная система теорий, лежащих в рамках той же парадигмы, что и политическая экономия труда. И здесь логичен вопрос: действительно ли можно нащупать точки взаимодействия политической экономии и economics?

Возможен ли синтез economics и политической экономии?

Отвечая на поставленный вопрос, будем исходить из следующих предположений.

Первое. Economics уже есть довольно-таки эклектический (по крайней мере, в большинстве случаев, особенно в макроэкономике) синтез определенных политико-экономических разработок (точнее, снятие, «перевод» этих теорий на «язык» функционирования рынка) - от теорий предельной полезности, предельной производительности, факторов производства до кейнсианства и современных разработок в области экологии.

Второе. Economics достаточно легко может быть дополнен концепциями и выводами (а отчасти и языком) теоретических школ, генетически связанных с разработками неоклассической политэкономии, такими, например, как новый институционализм. Более того, без такого дополнения economics XXI в. принципиально неадекватен даже для отображения практики в им же заданной области (в экономике, где трансакционные издержки примерно равны трансформационным, а права собственности принципиально подвижны, вести исследования, исходящие из установок отсутствия первых и при безразличии ко вторым, по меньшей мере несерьезно). Но эту проблему economics легко может решить и уже активно решает¹.

Третье. Собственно проблемой является возможность той или иной модели синтеза (или иного взаимодействия) теоретических основ economics и различных школ классической политической экономии. Это проблема, ибо предмет, метод и содержание этих школ принципиально отличны или противоположны первым. Последнее относится прежде всего к марксизму (особенно - современному марксизму) как синтети-

^ Ж.-П. Сартр и др. на Западе, а также в работах таких советских ученых, как Э. Ильенков, Г. Батищев, Н. Злобин и др. уже упоминавшиеся выше ученые.

¹ Капелюшников Р. Экономическая теория прав собственности. М., 1990; Шаститко А Теоретические вопросы неоинституционализма // Введение в институциональный анализ / Под ред. В. Л. Тамбовцева. М.: ТЕИС, 1996. В последние годы вышло немало учебников и монографий в этой области, в России здесь тон задают Р. Капелюшников, А. Шаститко, Р. Нуреев, А. Аузан, А. Олейник и др.

ческой социальной науке и политической экономии труда как его истоку; в меньшей мере - к исторической школе и ее последователям, собственно классическому институционализму, к различным разновидностям социально-экономических теорий постиндустриального общества, к междисциплинарным исследованиям глобальных проблем человечества и т.п.

Этот, третий аспект надо рассмотреть особо. Здесь можно предположить следующие варианты синтеза²⁵¹

:

Первый - «антисинтез» - вытеснение одной из «синтезируемых» парадигм и ее последующее забвение (то, что произошло с economics в СССР, а сейчас происходит с марксизмом в России).

Второй - «снятие» обеих парадигм и генезис новой, творчески вобравшей лучшие их достижения.

Третий - собственно синтез как соединение «лучших сторон» или сходных аспектов различных политико-экономических школ.

Мы постараемся предложить иное - четвертое - решение вопроса. Заранее предвосхищая негативную оценку нашей гипотезы множеством читателей (причина проста: в основу такого «синтеза», а точнее - диалектического контрапункта - будет положена марксистская теория и методология, ныне дружно подвергаемая остракизму), тем не менее рискнем сформулировать некоторые аргументы в ее пользу²⁵².

Начнем с краткого напоминания охарактеризованных в предыдущей главе основных положений теории превратных форм. Рыночная (в зрелом виде - буржуазная) система, характеризующаяся господством отношений отчуждения²⁵³, с неизбежностью порождает такие формы проявления глубинных закономерностей этого мира, которые как бы «выворачивают наизнанку», ставят с ног на голову действительные, сущностные закономерности. Причем это «выворачивание», превращение происходит не по чьей-то злой воле или недомыслию людей (ученых, идеологов), а объективно. В результате формы поверхностного движения экономических отношений, воспринимаемые их участниками на уровне «здравого смысла», проявляют себя таким образом, что создают неадекватное представление о закономерностях, лежащих в их основе.