Читаем Глубина полностью

Глубина

Вчера его не пустили ко мне, и он полез через забор, собрав всю пыль. Спрыгнув, он, однако, не стал отряхиваться, только поправил галстук, большие роговые очки и прошагал к окну своей элегантной, красивой походкой. Пан Анатоль, так мы прозвали его, принес мне шерстяные носки и рукопись Деда. Фраерская походка, так неотразимо действующая на нервы девочек с танцплощадки, в этот раз погубила Анатолия. Кастелянша тетя Маша чуть не огрела его грязным полотенцем, но пан Анатоль вовремя поднял руки и удалился под конвоем.

Полтора года назад на институтском новогоднем балу он отбил у меня девушку. Я не был знаком с ним и тогда, увидев его, впервые в жизни позавидовал танцующему мужчине. Уже в самом начале вечера я сложил оружие и, прислонившись к колонне, следил за ним. У него были длинные, стройные ноги и осанка молодого дипломата. Чарльстон выходил из моды, начали бредить твистом, а он был королем всех танцев.

И получилось у нас так, что Новый год встретили на квартире моей знакомой, прилично поддали и ушли оттуда в обнимку, забыв попрощаться с хозяйкой…

На подоконнике от пулеметной очереди тонко дзинькает стакан. Интервалы между очередями длинные — не иначе как за пулемет лег салага и долго целится, чтобы попасть наверняка. Еще не понимает, что промажет больше, чем бы самую малость водил дулом слева направо и снизу вверх.

Стучатся в дверь, но я отмалчиваюсь, слушаю пулемет — кому надо, зайдет. Так и есть — Зина, но за ее спиной, в полумраке, посвечивают очки пана Анатоля.

— Видите — не спит. Ждет меня, правда, Серж?

— Как божью милость, — отвечаю я.

Зина уходит.

— Тебе нравится эта пальба, Серж?

— Еще бы!

— Однажды я видел, как маманя полуторагодовалого шкета принесла в хату игрушечный автомат… Ну, что ты уставился — я кончаю. И эта малявка, представь себе, берет автоматик за шейку приклада правой рукой, а левой — ложу. Я спрашиваю у этой мамани: первый раз? Она кивает: ага! Примитивный пример, любой оппонент разбил бы в пух и прах, но я уверен, что еще в зародышевом состоянии человек бывает солдатом… Наследственная информация, которая была в генах отца, передается ему, отец только что вернулся с войны, а дед его погиб в Швейцарских Альпах, прадед штурмовал крепость Корфу, прапрадед гнал печенегов… Люди, которым не нравится стрельба, — либо пацифисты, либо больные.

— Прекрасный монолог для эскулапа и гуманиста, — перебиваю я его. — Какой просветительский дар.

— Извини за треп, старик. Я не настаиваю на своем мнении, но что делать — я дико обожаю стрельбу. Во время службы в армии попал на «броник», там пулемет высший класс. Отрегулирован до микрона, угол рассеивания пуль такой…

— Чем ты занимался сегодня?

— Вырезал одному аппендикс…

— И как?

— Просто. Как с завязанными глазами… Ведь я могу и похоронить свои ошибки…

— А ошибки иного хоронят его самого…

— Серж, ты полагаешь, что ошибку допустил ты?

— Ошибся начальник смены. Неверно рассчитал критическую массу. Он был с похмелья…

— Его теперь в тюрягу.

— О том, что и как получилось, не знает никто и ты тоже, пан Анатоль…

— Вот как! Ты покрываешь преступника?..

— Мы далеко зашли, старик. На вот, почитай-ка…

— Подожди…

— Читай!

«Девчата собрались выехать Москвы…» Подохнуть можно! Сумасшедшие!..

— Ответ молнией, прошло уже два часа.

Анатоль снял очки, присел на кровать. Лицо его, такое законченное и тонкое в очках, стало смешным и беспомощным. С полминуты он смотрел на меня близорукими и словно плачущими глазами. Потом нашел авторучку и на оборотной стороне бланка написал текст телеграммы в Астрахань:

«Приезд должен быть отложен срочно перебрасывают другой район.

Сергей Анатолий».

Подумав, он вписал еще одну строку:

«Сергей хватил дозу деньги на самолет высылаем телеграфом востребования».

— Деньги есть? — спросил я его.

— Найду… Слышишь: совсем тихо. Отстрелялись…

— Передышка. У них звон в ушах…

— Я поеду за Ленкой…

— Смотри, ты — медик, должен знать, сколько я протяну…

— Да нет, просто так — вы же давно не виделись…

— Месяца три…

— А об этом не думай… Должен прилететь Янковский…