Гнев Тиамат

Тереза включила программу. Ту, которую смотрела в детстве. Безымянная марсианская девочка и злая колдунья по имени Пиявка. Мелькание знакомых картинок давало хоть чуточку утешения. Хотя бы ощущение предсказуемости. Тереза знала, что в конце сказки безымянная девочка сбежит из страны фей. Вернётся домой, к семье, в Иннис-Дип. Что в самой последней сцене она соберёт детские игрушки и поедет в университет, во взрослую жизнь. Это символ того, что девочка победила. Она свободна жить, как хочет, не пленницей эльфов.

Тереза улеглась на кушетку, положив голову на подушку.

Девочку опять похищала Пиявка, но она снова старалась вырваться. Бежать. Тереза включила серию с начала.

Заключенные и их дилемма. Она оставила сказку включённой, взяла ручной терминал. В заметках нашла старую диаграмму, составленную Ильичом.

Тереза

Сотрудничество

Джейсон

Сотрудничество

Джейсон

Отказ

Т3, Д3

Т4, Д0

Тереза

Отказ

Т0, Д4

Т2, Д2

Тереза пробежалась по диаграмме. Она забыла, что Ильича зовут Джейсон. Она много всего забыла.

Загадка, ее неразрешимая часть, была в том, что какой бы выбор она ни делала, для остальных выгоднее отказаться от сотрудничества. Если она ведет себя хорошо — у них преимущество. Если плохо — оно всё равно у них. Та же логика применима и к ней, но она ей не следовала. Все остальные уходили в отказ, а когда она не хотела сотрудничать, они её заставляли. Значит, отказ — единственное, что имеет смысл.

Пиявка обнаружила, что девочки в камере нет, и раскричалась. Тонкие пальчики сжались в стилизованные кулачки. Ондатра тяжело вздохнула, мохнатая тушка теснее прижалась к Терезе. Она опустила руку, почесала старую псину. Черную с серым шерстистую морду, такие же уши. Всё, что ей до сих пор хотелось не знать, вдруг подступило к горлу, поднялось вверх, как воздушный пузырь из глубин океана. Тереза словно смотрела, как он всплывает, и знала, что, когда он достигнет поверхности, ничто в её жизни не останется прежним. Всё изменится, потому что изменится она сама.

И это случилось, без крика, одним только выдохом. Она наклонилась к Ондатре, едва не касаясь губами висящего уха. Когда она заговорила, голос звучал как шёпот.

— Это больше не мой дом, Ондатра. Я не могу здесь остаться. Мне нужно уйти.

Собака посмотрела на неё и, соглашаясь, лизнула в щёку.

Глава сорок первая

Наоми

Врата Фригольда, как и все остальные, располагались неподвижно относительно местного солнца. Почему они не падали к далекой звезде — одна из многих загадок, но поскольку «Роси» не мог зацепиться за них цепью и висеть на ней, то они ничего не выигрывали от антигравитационных свойств врат, поэтому Алекс оставил «Роси» вблизи врат, уравновешивая притяжение солнца небольшой тягой.

Полёт к кольцу врат получился мрачным. «Росинант» служил для Наоми домом дольше, чем любое другое место. Большую часть ночей в своей жизни она спала в этих креслах-амортизаторах, большую часть еды проглотила в этой столовой. Она вдыхала воздух, прошедший сквозь эти воздуховоды и фильтры больше раз, чем могла сосчитать. Но теперь, находясь на корабле, она чувствовала присутствие остальных. Рядом с ней жили воспоминания. Самое удивительное — это было не больно.

Она оставила «Роси» вскоре после того, как Амос принял на себя тайную миссию на Лаконии. Алекс собирался присоединиться к Бобби на «Шторме». Все они считали, что Наоми наймёт на «Росинант» временную команду и удержит его на плаву. Но она так не сделала. И тогда не смогла бы объяснить почему.

Она ещё помнила некоторые свои оправдания — боевой корабль спрятать трудней, чем человека, «Росинант» имеет символическое значение как трофей, что повышает риск, если его задействовать. А она или подполье Фригольда смогут воспользоваться кораблём, если возникнет необходимость в защите.

Это всё и было правдой, и нет. Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что ушла, потому что остаться было бы тяжелее. Она не позволяла себе переживать потерю Джима. Или Амоса. Или Клариссы. Бобби звала её присоединиться к команде «Шторма», но Наоми не приняла приглашения, и Бобби не настаивала.

Сейчас, пристегнувшись внутри паукообразной конструкции меха-утилизатора, она летела к кольцу со своими двумя ретрансляторами и катушкой провода и оглядывалась на корабль — её корабль, и это ещё было больно. Но терпимо. Она заперлась вместе со своим горем, потому что осталась без кожи. На тот момент это был лучший способ не воспринимать каждый новый день как щепотку соли на рану. Но то была другая Наоми.

Она скорбела, но с тех пор она изменилась. Теперь она совсем не та, какой была в день, когда пропал Джим. И даже не та, которая не приняла приглашение Дуарте. За время между потерей Сабы и победы Бобби над «Бурей» Наоми переродилась, так тихо, что сама еле заметила. Единственное свидетельство тому — она снова могла находиться на «Росинанте». Смогла вернуться домой.

— Ты почти на месте, — сказал Алекс. — Ну, как они?

— Здоровенные, — отозвалась Наоми.