Гнездо аиста

В углу на лавке расположились Сливка и Гудак. Канадец сидел к ним спиной, из-под разодранной рубашки виднелось перевязанное плечо. Отец курил, сидя на табуретке. Мишланка стояла у запарника — остатки поленьев чуть тлели — и мыла котел.

В проходе между закутами появился Демко, держа ведра. У дощатой перегородки первого закута он остановился, поставил ведра на пол и вытер соломой руки. Потом он снова поднял ведра, понес их к чану, в котором готовили корм, — от его движений тени метались по стенам и потолку.

Здесь были все, кроме Петричко, Плавчана и Ивана. Никто не произносил ни слова.

Павел закурил и жадно вдохнул дым. Он не отрывал глаз от Демко, пока тот не остановился у ящика, на котором, чадя и мигая, светила керосиновая лампа.

Отец вдруг закашлялся. Когда приступ кашля у него прошел, заговорил Канадец.

— Где же это Петричко запропастился, черт подери? — Голос его звучал уныло и глухо.

— Поехал в Горовцы за подмогой, — ответил отец.

— Хоть бы не арестовали его там. У нас теперь все может быть.

— Уж ты бы молчал, — крикнула Мишланка. — Лучше скажи, что ты сделал со своей стервой. Я бы ее своими руками задушила!

Глаза Канадца сверкнули, он сплюнул, но промолчал. После побоища Канадец еле доплелся домой и, увидев, что сын выглядывает из окна, даже не зашел в комнату, дотащился до хлева, лег на солому и стал ждать, когда вернется жена.

Она появилась не скоро, только под вечер. Он вошел в дом, отколотил ее как следует и снова ушел.

— Партия нас предала, — сказал Канадец мрачно и огляделся по сторонам.

— Да, партия и эта твоя распроклятая стерва, — снова набросилась на него Мишланка. — Ты хоть всыпал ей?

— Оставь его в покое, Маргита, — сказал Гудак. — Канадец прав.

— Пришла беда, и нас бросили на произвол судьбы, — продолжал Канадец. — Куда подевались бригады с автомобилями, раскладушками, лозунгами и знаменами? Где те парни, что гнали нас в кооператив? Прикатила бы теперь «передвижная весна» да и погрузила в машину Хабу с его делегацией.

— Не надо так, — сказал Демко тихо, — ведь мы тоже партия.

— Хороша партия, черт знает что, — выругался Канадец. — Все это предательство. «Партии верьте, товарищи», — повторил он хрипло, с издевкой призыв Готвальда. — Запотоцкий нас предал.

— Какое же это предательство? — робко вмешался Сливка. — Ведь он же наш президент.

— Чтоб ему ни дна ни покрышки, этому твоему президенту. Из-за него мы все потеряли. Сидим по уши в грязи, а эти сволочи нас еще топчут.

— Не говори так, — сказала Мишланка. — Он самый главный человек в нашей партии.

— А я плевать хотел на твою партию, — прохрипел Канадец. Глаза его покраснели и стали мутными. — Эти мерзавцы вопили, что кооперативы распались и в Чичаве, и в Оборине, и в Мальчицах. Пожар распространяется все дальше, и никто ничего не делает, чтобы потушить его. Всюду одни предатели.

— Постой, кто-то идет!

Отец взглянул на кнут, прислоненный к стене.

— Плавчан, — сказал Демко. — Он давно должен был прийти.

Но когда дверь открылась, в ней показался маленький Янчи и остановился у порога.

— Пан учитель не придет, — сказал он тихо. В его широко раскрытых глазах была растерянность, взгляд тревожно бегал по лицам, обращенным к нему. — Мне сказали, он заболел, лежит в постели.

— Что же это такое? — спросила Мишланка, взволнованно глядя на остальных и как бы ища у них объяснения. — Значит, и Плавчан? Плавчан тоже? — повторяла она. — Что тебе еще наболтали? Он не просил, чтобы ты накрыл его периной?

— Я с ним не говорил. Это сказала мне пани учительша, — ответил Янчи. — Она сразу стала ругаться, как только увидела меня в сенях.

— Погоди-ка, — вспомнил Демко. — Ведь днем ты с ним разговаривал? С ним самим?

Янчи кивнул.

— Значит, и Плавчан! — снова крикнула Мишланка. — И это наш партийный секретарь? Это учитель? Трус проклятый!

Демко помолчал немного и повернулся к Янчи:

— А теперь, сынок, полезай-ка наверх, на стог, и сиди там. Если кто-нибудь появится, ты все оттуда увидишь, от тебя и мышонок не ускользнет.

Янчи кивнул и исчез.

— «Будь осторожен и бдителен», — ухмыльнулся Канадец. — Верить нельзя никому. Предают все кому не лень.

— Крысы бегут с корабля, — сказал отец. — Я всегда это говорил… От Плавчана я этого ждал.

Павел посмотрел на отца. Неправда это, подумал он. Отец всегда хвалил Плавчана, всегда радовался, что учитель с ними.

— Ну, опять ты затянул свою песню? — сказала Мишланка Канадцу.

— А мне она очень нравится: мы — партия предателей.

— За всю свою жизнь я не слышал этих слов столько раз, сколько сегодня с утра, — сказал Гудак.

— Возможно, так и должно быть во время революции, — заметил отец.

— Ты все еще в нее веришь? — спросил Канадец.

— Может быть, мы теперь станем лучше и революция от этого только выиграет, — продолжал отец.

— Да, как же. Есть же такие люди, которым сколько ни плюй в глаза, все божья роса. — Канадец прищурился. — Ты мне скажи, что у нас все идет отлично. Посмотри лучше, что вокруг делается. Или уже очухался после своего купанья? Не смердишь больше?