Гобелен с пастушкой Катей

Надо ли говорить, что момент раскаянья наступил раньше, чем за Криворучко закрылись обе двери? Опрометчиво взятые деньги, идиотское кокетство с Валькиной клиентурой, наконец, вынужденное обещание дальнейшего знакомства с мерзким типом — гамма непрерывных глупостей больно ранила самолюбие. Нет, надо признать, что длительное общение с ручными авторами меня совершенно разбаловало, их зависимость дезориентировала, и вот результат. Первый попавшийся проходимец навязал мне правила игры и явно переиграл по очкам. Впредь дело, то есть мухи — отдельно, а котлеты, то есть милое кокетство — отдельно.

А смешивать два этих ремесла, есть тьма искусников, я (теперь!) не из их числа. (А.С.Грибоедов «Горе от ума»)

Глава 5

Предпочитаю десяток сдвинутых Муратовых — это было, как выяснилось, просто идиллическое первое дело, одному нормальному Криворучко, резюмировала я, невзирая на разницу в оплате. Вернее, в соответствии с суммами, не десяток, а 18 штук (экземпляров). Однако, если судить по Валькиной конторе и общему состоянию дел, то черпает он из упомянутых источников. Опять же дело хозяйское, а именно не мое.

Я сконцентрировала волевое усилие, постаралась погрузить постыдный эпизод во тьму забвения и с новой силой взялась за редактирование «Домика деревянного», моей утехи и отрады.

Время приближалось к пяти часам. Даже до моего уединения стали доноситься звуки из холла «Горницы», из чего я заключила, что наступил час пик, и Светы с кофе мне теперь не дождаться. Однако после тяжкой беседы с полиглотом и бонвиваном Криворучко, кофе был бы не лишним. Беседа с милой Светой — тем более.

Но беспокоить ее в час наплыва посетителей я не решалась. Зато позвонила на службу подруге Верочке, узнала ее последние семейные новости, пообещала в красках поведать, как провела время у Валентина в конторе, и спросила, не слышно ли что от Марины, Валькиной супруги. (Марина с Верочкой работают в одном институте, их роман с Валентином произошел, как побочное явление нашей совместной с Отче попытки отыскать однажды пропавшую Верочку.)

Как можно было предполагать, Верочка подтвердила, что Марина заранее отпросилась ввиду дочкиной операции, известий от нее пока не поступало.

Далее какое-то время мы с Верочкой обсуждали невозможность существования при этих ценах и нынешней зарплате. Тема была неисчерпаема. Верочка настаивала, что мне неведомы все ужасы современной бытовой драмы, причем с полным правом. Мне приходилось кормить только себя, родители исхитрялись с пенсией и папиной работой по договорам, даже подкидывали мне что-то из продовольствия, а летом переходили на подножный корм с дачного участка. Одеждой я была относительно неплохо обеспечена благодаря слабости к хорошим тряпкам, на которые тратила львиную долю своего приличного жалованья в благополучные годы В худшем случае я могла реализовать хоть половину тряпок и оставить на черный день шкатулку тетушки Герты, которая хранилась в сейфе на кухне и представляла собой капитал настоящий.

Но бедной Верочке приходилось кормить семью на жалкие крохи, в какие превратились их с Виктором зарплаты, накоплений у них почти не было, все деньги ушли на кооперативную квартиру. Оставалась сильно устаревшая аппаратура, немного золота и, конечно, великолепный сет из бразильских опалов, но трогать эту «движимость» они не решались. Однако Вера предрекала, что скоро дойдет и до этого.

Опять же проблемы с работой… У Веры, как и у меня, все чаще возникали опасения, что служба, если даже сохранится, то будет не в состоянии никого прокормить, и пора думать о менее престижном, но прибыльном занятии. Скажем, наняться печатать гороскопы или пойти торговать с лотка вразнос. Это значило бы пустить под откос образование и проститься хоть с каким, но социальным статусом, который в этой уникальной, прекрасной, но отсталой стране ценился более, чем деньги и единственный был способен предотвратить скатывание на дно полного бесправия, произвола и безнадеги. Куда ни кинь…

На подобные темы мы с Верочкой проговорили довольно долго, обсуждая без устали все возможные варианты, пока дамы в их учреждении не стали собираться по домам и не увлекли за собой Веру. Мой импровизированный рабочий день тоже подходил к концу, оставалось лишь поджидать по отдельности Сергея и Олю-Аду.

Но скоротать спокойно последние полчаса мне не довелось. Внезапно грянул телефон и изменившийся до неузнаваемости голос Отче Валентина произнес монолог.

— Слушай, дитя, дела здесь более чем хреновые, времени у меня нету, слушай и выполняй. Вопросы, ради Бога, потом. Я не знаю, когда найду время, поэтому, когда будешь уходить, поставь на охрану, выруби свет, насторожи автоответчик, закрой контору и отдай ключи в кафе. Пускай директор или официантки положат в сейф. Сама бери, что у тебя получилось и вези к себе домой. Я потом зайду. Нет, ничего сейчас не скажу, извини дитя, отстань, спасибо, что посидела. Увидимся.