Год, какого еще не бывало

        Заманчиво, конечно, но... Несмотря на боль, в голове потихоньку прояснялось. Поддаваться страху и желанию соскользнуть в беспамятство — не лучший выход. Нужно быть готовым сбежать, верно? Пусть он слеп — но все равно должен использовать первый же шанс.

        «А шанс появится... обязательно появится...»

        Правда, верить в благополучный исход было все труднее... хотя... сны там или не сны, но поддерживающая его магия постепенно исчезает, а он по-прежнему стоит. Сам.

        Гарри попытался шагнуть вперед. Ничего не вышло... и только тут он понял свое положение — во всех смыслах. Запястья обхватывали тяжелые кандалы, прикрепленные к какому-то столбу за спиной. Каменному, скорее всего, — судя по холодной, шершавой поверхности, к которой он был прижат. И ветерок обвевает колени... значит, он до сих пор голый... и на слух ничего не разберешь, ведь только и слышно, что неясный гул откуда-то снизу... Волдеморт держит речь перед своими Упивающимися.

        Снизу...

        Значит, он стоит на каком-то помосте.

        Выставленный напоказ — для жертвоприношения.

        Гарри снова принялся закрывать сознание — на этот раз не для того, чтобы скрыть свои мысли, но лишь пытаясь хоть как-то сохранить рассудок. Дикий страх сжимал сердце, разрывал все внутри... но стена воображаемого пламени все-таки помогала держать себя в руках. Иногда, по крайней мере.

        А еще помогали мысли о чем-нибудь другом — главное, не о себе.

        Надежно прикрывшись бушующим пламенем, он позволил себе думать: «Дадли... что же с ним? Выжил ли он после того, как рухнул дом? Или так и стоял, как болван, — пока кто-нибудь из Упивающихся не заметил его отвисшую челюсть? И что с Сэл и Ремусом? Сэл... она совсем разболелась... лежала у меня в руках, как веревка, такая холодная — хоть в подвале и было прохладно, но не настолько же! Сумела ли она выбраться и добраться до комнат? А если и сумела, то что с того? Как мне вообще такое в голову пришло — просить змею предупредить Ремуса? Как он ее поймет — он же не змееуст! И потом — а если там и лестниц не осталось, чтобы наверх пробраться? Как Малфой в дом попал — непонятно, но похоже, что полдома обрушилось! А если Ремус погиб?..»

        Чей-то голос вырвал его из размышлений — голос Люциуса:

        — О, мой господин, мой великий повелитель. Час настал.

        Похоже, Волдеморт аппарировал прямо на помост. Еще секунду назад Гарри мог бы поклясться, что рядом никого нет — а теперь чувствовал, как веет могильным холодом, и слышал насмешливый голос, шипящий прямо в ухо:

        — Быть по сему, — Волдеморт чуть не лопался от самодовольства. — Хвост, подай нож.

        По щеке легко, почти нежно прошлось гладкое, прохладное лезвие.

        — Ты ведь помнишь этот нож, детка, верно? Ты уже видел его... — фраза оборвалась негромким смехом. — Ах да, ты же не видишь... ну и жалок же ты сейчас — слепой, да еще и сквиб...

        Гарри вздрогнул. Больше всего хотелось плюнуть Волдеморту в лицо — или хотя бы в его сторону... только во рту настолько пересохло, что и заговорить-то удалось с трудом. И пусть голос звучал хрипло и слабо — аж противно, насколько слабо! — но, по крайней мере, не дрожал:

        — Пошел... ты на... Том.

        — О, мой повелитель, — теперь голос Люциуса звучал совсем рядом. — Я почту за честь собрать его кровь — если на то будет ваше желание.

        Мантия с мягким шуршанием потерлась о дерево; ветерок взъерошил кому-то волосы... Гарри почему-то слышал все — с необычной, почти сверхъестественной ясностью. Да, конечно, со слепыми такое бывает — но ведь для этого должно пройти какое-то время, разве нет? Впрочем... может, тут сыграла роль магия — и именно она усиливает до предела каждый, даже самый слабый звук, который он способен воспринять. Странное чувство... но довольно полезное.

        — Северус, подай зелья, — распорядился Волдеморт.

        До Гарри донеслось громкое шлепанье сапог по грязи. Потом кто-то забрался на помост.

        Надо было бы выкрикнуть несколько оскорблений — предатель, дескать, — но сил не хватило. А может, и еще чего-то. Само присутствие Снейпа так близко заставило Гарри отчаянно задрожать. Перед мысленным взором вставали недавние картины; он вновь чувствовал, как его прижимают к земле, удерживают, не давая пошевелиться, — чтобы Люциусу было удобнее втыкать в него иглы. В ушах зашумело; Гарри покачнулся, чуть не теряя сознание, и хрипло вдохнул, силой проталкивая воздух в непослушные легкие.

        И еще вдох, и еще... и не понять — то ли он дышит слишком быстро, то ли не может дышать вовсе... Гарри заставил себя остановиться, прекратить хватать ртом воздух, укрыть мысли за стеной пламени и подумать. Прислушаться ко всему происходящему, не потерять связь с реальностью.

        Звяканье стекла, распространившийся в воздухе запах — корица, гвоздика и что-то еще. Вспомнить, что именно, никак не получалось, хоть он сотни раз встречался с этими запахами на уроках зельеварения.

        — Просто подождем завершающего аккорда, — пояснил Снейп. Судя по тому, откуда доносился голос, зельевар стоял на коленях. Гарри с трудом удержался, чтобы не пнуть его. На этот раз ему не пришлось бы разыгрывать ярость, чтобы одурачить Волдеморта

        — Ах, свежая кровь...