Год магического мышления

– Больше, чем еще один день, – шепнул он, тоже семейное присловье. Мы позаимствовали его из фильма Ричарда Лестера “Робин и Мэриан”[32]. “Я люблю тебя больше, чем даже еще один день жизни”, – говорит Одри Хепберн, Дева Мэриан, Шону Коннери, Робин Гуду, – выпив вместе с ним роковое зелье. Джон шептал эти слова каждый раз, уходя из палаты Кинтаны. В коридоре нам удалось заманить врача на разговор. Мы спросили, означает ли снижение подачи кислорода, что Кинтане становится лучше.

Пауза.

И тогда-то врач из реанимации и сказал:

– Мы пока еще не знаем, как будет развиваться ее состояние.

Ну, вроде бы развивается-то в лучшую сторону, помню, подумала я.

А врач продолжал:

– Ей действительно очень плохо.

Я распознала шифр, означающий, что она с большой вероятностью умрет, однако настаивала: в лучшую сторону все идет. В лучшую, иначе и быть не может.

Я верю в Кэт.

Я верю в Бога.

– Я люблю тебя больше, чем еще один день, – сказала Кинтана три месяца спустя, одетая в черное, на прощании в соборе Святого Иоанна Богослова. – Как ты всегда говорила мне.

Мы обвенчались в середине дня 30 января 1964 года, в четверг, в католической миссии Святого Иоанна Крестителя в округе Сан-Бенито, Калифорния. Джон был в голубом костюме от “Чипп”, я – в коротком белом шелковом платье, которое купила в “Рансохоффе” в Сан-Франциско в тот самый день, когда убили Джона Кеннеди. Двенадцать тридцать в Далласе – в Калифорнии еще утро. Мама и я узнали о том, что произошло, лишь когда вышли из “Рансохоффа”, отправились на ланч и встретили знакомого из Сакраменто. Поскольку в Сан-Хуан-Баутиста в день свадьбы собралось не более тридцати-сорока человек (мать Джона, его младший брат Стивен, его брат Ник с женой Ленни и четырехлетней дочерью, мои родители, брат и невестка, дедушка, тетя и несколько двоюродных братьев и сестер и давних друзей семьи из Сакраменто, парень, живший с Джоном в одной квартире в Принстоне, и еще два-три человека), я собиралась обойтись без “процессии к алтарю” – просто встать у алтаря и совершить церемонию. – Выходят главные действующие лица, – подсказал Ник.

Он-то усвоил наш план, но неведомо откуда взявшийся органист ничего знать не знал, и вдруг я обнаружила, что отец ведет меня под руку по центральному проходу и я заливаюсь слезами – хорошо хоть на мне тонированные очки. После венчания мы поехали в отель на Пеббл-Бич. Там выставили закуску, шампанское, мы сидели на террасе с видом на Тихий океан, никакой лишней роскоши. Медовый месяц свелся к нескольким ночам в бунгало отеля “Сан-Исидро ранч” в Монтесито, откуда, заскучав, мы сбежали в “Беверли-Хиллс”.

Я вспоминала нашу свадьбу в день, когда замуж выходила Кинтана.

Тоже все было довольно просто. Она выбрала длинное белое платье, фату и дорогую обувь, но волосы заплела в толстую косу, как в детстве.

Мы сидели на хорах Иоанна Богослова. Отец подвел Кинтану к алтарю. Там ждала Сьюзен, они дружили с Калифорнии, с трех лет. И там же у алтаря – ее лучшая подруга по Нью-Йорку. И ее кузина Ханна. И ее кузина Келли из Калифорнии, которая участвовала в богослужении. Были дети падчерицы Джерри, они тоже участвовали в богослужении. Были маленькие дети с цветочными гирляндами, босые. Подавали сэндвичи с кресс-салатом, шампанское, лимонад; салфетки персикового цвета соответствовали шербету, который появился на столе вместе с тортом. На лужайке прогуливались павлины. Кинтана сбросила с ног дорогие туфли, отстегнула фату. – Прямо-таки идеально прошло, правда? – спросила она, позвонив нам вечером. И ее отец, и я согласились: вполне.

Она вылетела вместе с Джерри на Сент-Барт. А Джон и я – в Гонолулу.

26 июля 2003 года.

За четыре месяца и 29 дней до того, как она поступила в реанимацию “Бет Изрэил норт”.

За пять месяцев и четыре дня до того, как ее отец умер.

В первую неделю-полторы после его смерти, когда меня настигала спасительная усталость и я, простившись с родственниками и друзьями, которые собирались в гостиной, столовой и кухне, уходила по коридору в спальню и закрывала за собой дверь, я избегала оглядываться на свидетельства ранней поры нашего брака, висевшие на стенах коридора. Конечно, и надобности смотреть не было, и избежать их я не могла, отводя взгляд: я помнила их наизусть. Наша совместная фотография на месте съемок “Паника в Нидл-парке”, первого нашего общего фильма. С этим фильмом мы поехали на Каннский фестиваль. Я впервые оказалась в Европе, мы путешествовали первым классом за счет “ХХ век Фокс”, на борт самолета я поднималась босиком, такие были времена, 1971 год.