《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

- Это я-то чёрт? – усмехнулся Малюта, разводя руками. – Они, поди, он какие сплетни городят, а я ещё чёрт! Нечестно, Вася, ох как нечестно!

Князя забавляло негодование опричника, и он продолжал внимать, хлебая похлёбку.

- Причём, - продолжил Скуратов, угадывая пылкий интерес князя к своим речам, - ладно бы, гады, токма бы про Федьку что болтали! Оно-то ясно – мальчишка безбородый, а уже боярин, да видный какой! Всяко, и меня бы самого зависть бы снедала денно и нощно! Как ж тут без гнусных сплетен? И вообще, земля слухами полнится! Да меру ж надобно знать? Ишь чего удумали – и на светлого нашего владыку уж наговаривают, плуты псоватые!

На сих словах Василий поднял взгляд на Скуратова. Князь хмуро свёл брови, точно пытаясь наверняка угадать смысл речей опричника.

- Совсем уж страх неведом! – произнёс Сицкий, не решаясь верить никакой крамоле.

- Да вот же! – согласно кивнул Малюта. – От третьего дня – задрали косолапым шестерых. От потеха была! Пущай, какой святоша и молвит, что жестокая забава, нехристианская, а всё одно – плевать, потеха славная! И от, как же ты думаешь, за что задрали чертей брехливых?

Василий мотнул головой, не желая угадывать, но готовый внимать.

- Какой-то бес их попутал шептаться, что, мол, Данилыч сынишку своего пристроил, да не где-то, а в царском ложе… – Малюта не успел договорить, как Василий поперхнулся.

Скуратов поспешил похлопать князя по спине, и как всё унялось, подал кувшин квасу. Василий пил большими глотками, унимая боль в горле.

- От же я дурак – гнусь эту проклятую повторяю! Уж не серчай, княже! Полно, вовсе забудь этот вздор!

- От уж и впрямь, вздор! – хрипло произнёс Василий, только-только отстранившись от кувшина.

- Доедать-то будешь? – Малюта кивнул на поднос с едою.

- Да уж охота отбилася… - ответил Сицкий, утирая усы.

Малюта кивнул, похлопав последок князя по плечу.

…

Холодный воздух замер. Ветер не шёл ни с одной стороны, и мелкие снежинки ниспали ровно, и мерно, не отвлекаясь лукавыми кручами, не мечась из стороны в сторону.

Фёдор вышел провожать тестя, да задумавшись о своём, поглядывал на протоптанную дорогу – ещё не успели снегов расчистить.

- Федя? – протянул Василий, поведя взор на зятя.

- М? – Басманов повёл бровью, не сводя взору со снежного полотна.

- А Варю-то ты любишь? – вопрошал Василий.

Фёдор неволею глубоко вздохнул.

- Как есть, так и говори. – просил Сицкий.

Басманов обернулся к князю. На юном лице не было ни капли дурного ребячества али ветренного беспутство, коим полнился этот белый лик накануне, в пылу застолья. Фёдор был твёрд и верен во взгляде. Безо всякой напускной удали, парень положил руку на сердце своё, да глядючи прямо в очи Василия молвил:

- Даю вам слово, отче, что не обижу твоей кровинушки.

Сицкий внял этой клятве, коротко кивая головою, но думы его не развеялись.

- Благодарю. – кивнул Василий. – Но ведь я спросил не об том.

- Но сей мой ответ. И иного нету у меня. – ответил Фёдор, пожав плечами.

Князь поджал губы, да с коротким кивком принял слова юноши. Отчего-то на устах князя скользнула мягкая улыбка, а затем и вовсе смешок прервал повисшую тишину.

Фёдор повёл бровью, выжидая, как Сицкий поделится своими думами, тем паче, что и впрямь там потеха какая.

- Я был много боле дурного мнение об вас, Басмановы. – признался Василий, поглаживая свою бороду.

Фёдор улыбнулся.

- От правда – от токма явилися вы в доме моём, - молвил Сицкий, вскинувши взор к небу, - так сразу мыслию моей было – будь что будет, да прирежу если что обоих.

- Быть может, стоило и впрямь. – просто молвил Фёдор. – Авось и поглядели бы – кто кого.

Василий беззвучно посмеялся, мотая головой. Едва Фёдор умолк, из-за спины раздался окрик – лошадь князя уж готова.

Василий обнялся с зятем на прощание, добротно хлопнув парня по плечу.

- Береги себя, Федь, береги. – молвил напутственно Сицкий, ступая к лошади, - И передавай Данилычу поклон.

…

Языки пламени переменчиво вились меж собою, да полозом обвивали поленья, объятые жаром. С треском вырвался сноп искр, и пламя в открытой печи продолжало мерно дрожал, разливая янтарный свет.

Прямо подле огня поверх ковра стелилась медвежья шкура. Тут же на пол были брошены подушки с расшитыми краями, мягкими кисточками. Золото нитей, встречая отблески костра, отвечала теплящимися отблесками.

Владыка полулежал в рубахе распахнутой, оперевшись спиной об изножие ложи. Под руку подмялись подушки, и пламя глухо тонуло в бархате.

К царскому плечу прильнул Басманов, обнявши царя за руку.

Взгляд владыки неподвижно замер, обратившись на огонь. Ни один из них не ведал, сколько времени они провели в согласном безмолвии. Треск, разнёсшийся из камина, привлёк к себе взгляд ясных голубых глаз, выглядывающий из-под томной тени густых ресниц.

Глубокий вздох осел тёплым дыханием на груди Иоанна.

- Ты видишь, ясно солнце моё, верность мою? – тихо спросил Фёдор, переведя взгляд с пламени на царский лик.

Царь медлил с ответом. Фёдор вложил свою руку в ладонь Иоанна, переплёл пальцы. Нежное прикосновение возвращала Иоанна из призрачного полусна, навеянного огненною пляской.