《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Иоанн приметил слугу, и подозвал жестом, едва ли отводя взгляд от окна. Что-то премного занимало государя там, на залитом солнцем дворе.

Опричник подошёл ко владыке и склонился в почтенном поклоне. Иоанн указал на окно.

Вяземский пытался понять, что же так занимало владыку, не находя ничего примечательного в пыльной дороге да старом крестьянском мужичке, стоявшего посреди дороги в лохмотьях. Холоп стоял, закинув голову вверх, и даже не выглядывал ничего в небе – очи его были закрыты. Так и стоял старик, сжавши кулаки, насилу сохраняя пост свой, и всё вглядываясь незрячим взором куда-то ввысь.

- Жажду узреть то, что зрит он, - молвил владыка, наблюдая за полудурком.

Вяземский невольно вскинул брови, и тихий выдох сошёл из груди опричника.

- Быть может, великий царь, что он вовсе ничего и не видит, - молвил Афанасий, пожав плечами.

Иоанн усмехнулся.

- А это и впрямь, было бы славно, - ответил государь, и, будто бы уж отойдя от чёртового видения, направился к трону. – Что же нынче?

Афанасий покорно последовал за владыкою.

- Всё идёт своим чередом, - с поклоном молвил князь, - ко сроку всё успеется. Ежели бы мне кого в подмогу дали, на сборы, да на сам путь морем, уж наверняка всё успеется.

Низкий смех прервал речь опричника. Иоанн подпёр голову рукой, глядя на Афанасия.

- И кого же послать с тобою за сине море? – вопрошал царь, поглядывая на перста свои драгоценные.

Вяземский же, напротив, можно подумать, ничего забавного и не видел. Он пожал плечами, точно прикинув в уме, да ответил:

- Да кого угодно, царе, - просто молвил опричник, - с живым умом, смекалистым. Кого-то, кто хоть малость сведущ в латыни, да умеет лить речь свою звонким ручьём, да видом не был угрюм, словно зверь.

- Кого-то, кто дорогу водою перенесёт, не ублевавшись? – вопрошал владыка, поведя бровью.

Улыбка не сходила с уст царя, но полнилось за нею многое. Вяземский поджал губы, глухо усмехнувшись. Иоанн придавался сладкому удовольствию, уж наверняка прознав, что разгадал игру опричника.

- Нет уж, - отмахнулся царь, вновь обращая томный мрачный взор на злато собственных колец.

Жар солнечного света объял драгоценный металл, играя переливистыми бликами, будто путаясь в гранях рубинов и сапфиров.

- Фёдора я оставлю подле себя. - молвил, наконец, Иоанн, обращая взор на Афанасия. - Прошлым летом я дал слабину, и чем всё обернулось?

Вяземский сглотнул, неволею прикрывая шрам на своей кисти. Грубый рубец и по сей день тревожил ознобом али судорогой, да и в бою больно крепкий хват припоминал ту злосчастную поездку.

- Нынче ежели вас постигнет неудача, - молвил царь, - не хватит сил истерзанной душе моей простить. Ни его, ни тебя, Афоня. В тот раз ты подвёл меня. И на кой же чёрт в такой светлый день ты подымаешь эту грязь из моей памяти?

- К милости взываю, великий… - но не успел Афанасий и взмолиться о прощении, как царь прервал его жестом.

Князь отдал низкий поклон, и уж уразумел, что на сим доклад его окончен.

Вяземский спешно покинул палату, оставив царя во скверном расположении духа. То пришлось большим несчастием князю Костромскому, что нынче же разминулся с Афанасием и предстал пред владыкою.

Прибывший отдал низкий поклон. Иоанн закатил глаза, намучившись ждать, покуда каждый исполнит уж все почести, прежде чем приступиться к делу. Наконец, опричник начал доклад.

- Великий государь, со Старицы свезли крестьян, - молвил Костромской князь.

- Славно, славно, - молвил Иоанн, и скучающий взор его оживился. – И много ль из них красивых, да покорных?

Князь вновь поклонился, но больше с тем, чтобы скрыть лик свой от государя. Уж давно слухи разошлись, и нынче лукавая улыбка неволею встала на устах. И всё же, опричник вскоре совладал с собою.

- Много, государь, - молвил он, - Что девки, что молодцы – как на подбор, царь-батюшка.

Иоанн кивнул пару раз, вскинув брови.

- Причём же ты, княже, мне о молодцах же заливаешься? – вопрошал владыка.

- Ничего дурного и в мыслях не смел, царе! – взмолился опричник, рухнув на колени. – Молю, не гневайся, не губи, государь!

- А я всё чаю взыскать этот гнусный язык, - продолжал царь, не поведя и бровью на жаркие мольбы, - Это ж столько сплетен да слухов кто-то развёл! Того гляди, то язык огромный, длиннющий, чёрный от яда да раздвоен, как у змия!

Костромской князь сглотнул, во страхе уставив разверзнутые очи на владыку. Не успел опричник опомниться, как рынды приблизилися, повинуясь жесту царя.

- Смилуйся, царе, смилуйся! - взмолился князь, да пусты была мольба его.

Рынды крепко схватили его, сбили с ног, поставив на колени пред великим царём. Иоанн сложил руки пред собою.

Слуга не мог сдержать внутри страшную боль, жгущее его изнутри. Рынды отступились, вспоров язык его, и впрямь уподобив змеиному.

Сдавленная мольба сменилась криком, пока горло князя не стала заливать горячая кровь.

- Теперича, видать, боле подстать речам твоим, княже? - вопрошал царь, усмехаючись глядя на опричника.

…