《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

- Ты вчера ко двору пришёл, понять не могу? – вопрошал Вяземский, - Малюта – зверь ворчливый да угрюмый. Поди, найди ещё, на кого он не взъелся.

- Ну, - Фёдор пожал плечами, - меня он чёй-то паче прочих недолюбливает.

- А за что ж тебя, Алексеич, любить-то? – молвил Вяземский, - Тока гляньте – и двадцати лет нет от роду, а уж барин видный, при царе в серебре и злате, и в ратном деле славен, и уродился ж каким!

Фёдор с лукавой улыбкой внимал речи Вяземского, да под конец согласно кивнул, усмехнувшись себе под нос.

- От сам и скажи – как тебе всё это простить? – Вяземский развёл руками.

- Ты ж простил как-то, - молвил Фёдор, поведя плечом.

Вяземский усмехнулся в ответ, потрепав за волосы юношу, да всё ж отвесил слабый подзатыльник, поднимаясь со своего места.

- К чёрту тебя, Фёдюш, к чёрту! - молвил Вяземский напоследок, да пошёл прочь.

Примечание к части Щедрые бояре погут поддержать меня донатом https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb

Всяческого вам процветания, мира, благолепия, радости и весёлости! Спасибо, что вы с Гойдой, спасибо, что вы со мной! Приятного чтения!

Примечание к части Дорогие мои, я завела тик-ток! Буду очень рада вас там видеть! @jack_gelb

Традиционные благодарности щедрым боярам! Каждый донат так мил сердцу моему, земной поклон!

Поддержать автора можно донатиком: https://www.donationalerts.com/r/jack_gelb Глава 6.2.

Из-под ворот спешно вычистили липкий мокрый снег, и навалились мужики крестьянские, отворяя двери настежь.

Въехала тройка, запряжённая славными жеребцами.

С саней сошёл князь Василий Сицкий с дочерью. Варвара на руках держала своё дитя.

Пришлых радушно встретил Басман-отец. Они обнялись и поцеловались в щёки, после чего Алексей поспешил завести гостей во дворец.

- От Петька щёки отъел, - усмехнулся Басман, поглядывая на внука, - Поди, Варюш, намаялась с ним? Эй, вы там! Агашку кличь, бестолочь!

Варвару и Петра Фёдоровича оставили с няньками.

Басман же повёл Сицкого коридорами в светлую залу.

- От как знал, не надо с этим Бельским знаться, - молвил Сицкий, - Как получил письмо паршивца этого…

- Господь уберёг, - молвил Басман-отец, осеняя себя крестным знамением, - всех, кого признал Старецкий, нынче ждёт несладкая участь, ой не сладкая.

- Подлый этот гад писал же – айда на охоту, айда. От те и айда! – Сицкий злостно сплюнул наземь.

- Видать, тебе токма так писал. Иные, поди, ехали уже Владимиру присягать, псы, - мотнул головой Алексей, - И это ты вовремя надумал.

Василий ударил себя в грудь, отдавая поклон.

- Спасибо, Басман, спасибо! – молвил Сицкий.

Алексей отмахнулся.

- Уж породнились же как-никак, - добродушно бросил Басман-отец.

- От же не думал я тогда… - ухмыльнулся Василий.

За сим опричник ввёл князя в светлую палату.

Владыка сидел на троне в царском одеянии. Иоанн пребывал в спокойном, миром расположении духа. Безмятежный взор его был устремлён на вошедших.

По правую руку стоял Фёдор Басманов, разодетый в узорчатый кафтан. Басман-отец поклонился царю, поцеловал перстень государя и занял место подле сына.

Сицкий преклонил колено перед великим владыкою.

- Стало быть, Василий Андреевич, - молвил Иоанн, вставая с трона, - желаешь служить в опричнине?

…

На площади возвышались столбы. Задубевшие обнажённые тела коченели на лютом морозе всю ночь. Уж не дрожали, не стенали, и ежели в ком и теплилась жизнь, так было в том лишь большее мученье.

В котлах уже вскипела вода.

Василий Сицкий был суров и собран. Вместе с Басмановыми опричники снимали тела, и сбрасывали в бурлящий котёл.

Многие нашли свою смерть ещё этой ночью – холодное безмолвие навек забрало их души. Иная же участь ждала тех, кому не посчастливилось встретить рассвет, и сейчас были объяты адской агонией.

Из бурлящей воды ошпаренные тела выуживались крюками, пронзая обезображенную плоть, и бросались в снег.

Кожа вздувалась пузырями, сходила сама собой, обнажая кровь и плоть, пышущую жаром. Едва ли можно описать тот звук, что раздирали горла казнённых. Плоть замертво примерзала ко льду.

Иоанн с особым чаяньем следил, как поступается Сицкий, и князь не сплоховал. Рука его не дрогнула ни на миг, и расправлялся он с изменниками непоколебимой, твёрдой волей.

Как последний страждущий вопль стих, и эхо его уж смолкло, Алексей кратко хлопнул Сицкого по плечу.

- Славно ты, славно, - молвил Алексей, - Не сплоховал.

Василий кивнул, глядя на толпу.

…

- От ты, чёрт, бес, - бормотал Грязной, покуда волокли его до опочивальни.

Генрих тихо усмехнулся, открывая дверь с ноги. Немец доволок Ваську, да сбросил его на кровать, да так, что ненароком Грязной вдарился башкой об изголовье.

Громко шикнул, да поскулив малость, вдруг даже весёлости.

- А плевать, - засмеялся Васька, запрокинувши захмелевшую уж головушку свою, - от тебе даже проиграть-то не стыдно!

Генрих усмехнулся себе под нос, и, прикрыв дверь, поспешил воротиться на улицу к пиру.

И в самом деле, нынче гулянка была славная, раздольная. Во дворе шум стоял превесёлый и радостный.